Как я хотела тогда, чтобы открылась дверь и я увидела ее, «нашу дорогую Нелличку», как говорила Изольда; я бы бросилась в ее объятия и разрыдалась у нее на груди, рассказывая взахлеб обо всех несчастьях, свалившихся мне на голову; я бы котенком свернулась на ковре возле ее ног и просила прощения за все безрассудства, которые привели меня к нервной болезни. Я больше не сомневалась в том, что крыша у меня окончательно поехала. И я уверена, что мама вылечила бы меня одной своей лаской, одним своим мягким, воркующим и нежным голосом.
Моя мать – существо непредсказуемое, взбалмошное и внешне хрупкое – на самом деле обладала какой-то невероятной внутренней силой, которую чувствовали мужчины. Поэтому они и тянулись к ней. Я знала, что до моего отчима, Дмитрия Александровича Иванова, которого я очень любила и уважала, поскольку он всегда относился ко мне словно к родной дочери, у мамы было много мужчин, но ни одним из них она особенно не дорожила. До Иванова, как мне думается, она ни разу не сумела увидеть в мужчине родного человека, с которым можно было бы связать свою жизнь надолго, навсегда. Она просто жила легко и весело, не страдая из-за мужчин, быть может, потому, что никогда не обольщалась на их счет, не очаровывалась, считая эту форму отношения к ним единственно правильной, исключающей боль и отчаяние.
…Я открыла дверь, вошла в тихую до ломоты в ушах квартиру и, вдохнув знакомый запах, сохранивший в себе гамму маминых ароматов, в которую входили и ее любимые духи, и какие-то африканские травы, и благородное дерево привезенных издалека фигурок и масок, чуть не заплакала от тоски. Мне даже показалось, что квартира наполнена запахом свежего мыла, благоухавшего пионом, горденией, кардамоном и даже молодым бамбуком… Это тоже был один из характерных маминых запахов.
В нашей семье обретали особое значение разного рода запахи. У мамы сильно развито обоняние, и она всегда говорила мне, что с помощью различных ароматов она снимает с себя стресс и набирается новых сил. Ароматерапия – само это слово она не любила, но занималась этим волшебством постоянно, и полки в ванной комнате буквально ломились от великого множества флаконов с ароматическими маслами и духами.
– Мам?! – позвала я, чувствуя, как рыдания подкатили к горлу, потому что, быть может, именно в эту минуту я вдруг явственно ощутила полную свою заброшенность и эгоизм матери, оставившей меня на столь долгое время одну.
Но ответом мне послужила тишина.
Я обошла всю квартиру, обманывая себя и все еще надеясь на чудо, на появление мамы из ванны, с тюрбаном из полотенца на голове, или из спальни, в розовой пижаме… Но нет, в квартире я находилась одна.