После горячего был еще десерт, потом чай с тортом, к которому уже никто не притронулся, даже Джо. Все в буквальном смысле слова отвалились от стола, кое-как расползлись по диванам и креслам, откинулись на спинки и, тяжело дыша, лениво слушали, как вернувшаяся с очередного перекура Долька рассуждает об оптимистах и пессимистах.
– Нам в институте говорили, что есть такая теория – если человек родится ночью, то он будет пессимистом, а если при солнечном свете – то оптимистом.
– Я родился шестого августа. – Джозеф, как всегда, примерил все на себя.
– А во сколько? Сколько времени было?
– Полдень.
– Ну, так оно и есть! Ты типичный оптимист, дружище, – хохотнул Малахов.
– А я в шесть вечера, – пожала плечами Лана.
– Значит, ты ближе к пессимистам, – поддержал игру Виталий. – Ты же декабрьская, а в декабре в это время уже всегда темно. И Долька у нас получается махровым пессимистом, да?
– Ну да, я в три часа ночи родилась. С тех пор ночь – мое любимое время… Вит, а ты во сколько?
– Понятия не имею, – пожал плечами Малахов. – А теперь и спросить не у кого…
– С нашей коровой та же история, – вздохнула Наташа. – Да моя мамка небось, и пока жива была, таких вещей не помнила. Мало ли у нее забот было…
– Почему ты сказала – корова? – не понял Коллуэй.
– Ну, это такое выражение, значит, у меня или у нас все то же самое, – объяснили ему.
– А-а, – закивал головой американец. – А я подумал, что вы вспоминаете деревню, где родились.
– Мы с Виталькой в разных деревнях родились. – Наташа лениво отщипнула виноградину, съела ее, сплюнула в ладошку косточки. – Ты ведь калужский, да?
Малахов кивнул, слегка польщенный тем, что она это помнит.
– А я с Волоколамской области… – задумчиво продолжала хозяйка. – Сто тринадцать верст от Москвы. Отец мой, Николай Петрович, лесничим был…
– Круто! – восхитилась Долька. – Настоящий лесник? Вы прямо так и жили – в глуши, в сторожке?
– Прямо так и жили, – кивнула Наташа. – В избушке посреди леса.
– Офигеть! – Долька смачно хрустнула грушей.
– Офигеть, – согласилась Наташа. – До ближайшей деревни минут сорок идти через лес. А в школу я в Матренино ходила, это и вовсе часа два… Зато места у нас там дивные! Лес, ручьи, птицы поют, зверь бегает… Красота!
Она потянулась было за новой виноградиной, да раздумала. Облокотилась на стол, подперла рукой щеку, взгляд затуманился.
Джо по-хозяйски обнял ее за плечи:
– Не вешай носом, Наташа!
– Не буду! – улыбнулась она, забыв поправить его ошибку. – Дом просто вспомнила, давно там не была, уж года два, наверное…
– Так давайте съездим! – оживился вдруг Коллуэй. – Все вместе! – Эта идея, похоже, так увлекла его, что он даже с дивана привстал.