– Герман, это поэтический образ, здесь по-другому и не скажешь. Тебе это пока непонятно, но ты, если будешь много читать, скоро научишься чувствовать поэзию.
И она оказалась права. Понимание красоты слов действительно пришло. Я с удивлением открыл для себя, что иногда переводчик оказывался в передаче образа сильнее, чем автор произведения.
Письмо было отпечатано на дорогой, плотной и чуть сероватого оттенка бумаге, точнее даже не на бумаге, а на бланке какой-то Зальцбургской нотариальной конторы.
«Фрау Барбара Шмидт.
Являясь поверенным в делах господина Отто фон Фриденбурга, довожу до Вашего сведения, что господин Отто фон Фриденбург скончался 12 декабря 2001 года в своем родовом имении в Альпах. После себя господин фон Фриденбург оставил завещание, составленное при жизни и скрепленное личной подписью. Оригинал завещания хранится у меня как у поверенного покойного фон Фриденбурга. Завещание предано огласке, и я довожу до Вас волю покойного.
По завещанию г-на Отто фон Фриденбурга все движимое и недвижимое имущество отходит Вам и Вашему внуку Герману Шмидту 1963 года рождения. Все необходимые бумаги, закрепляющие право Германа Шмидта именоваться также и внуком Отто фон Фриденбурга, находятся в надежном месте. Копии этих документов хранятся у меня. Как поверенный в делах покойного г-на фон Фриденбурга довожу до Вашего сведения, что состояние г-на фон Фриденбурга довольно внушительное. Для более детального ознакомления с завещанием Вам или Вашему внуку необходимо прибыть в г. Зальцбург, Германия, по адресу: Йоганнес-штрассе, 9, контора г-на Лейшнера.
Примите мои искренние соболезнования по поводу кончины г-на Отто фон Фриденбурга. Покойный был не только моим клиентом, но и другом. Можете во всем полагаться на меня.
С уважением,
Вильгельм Лейшнер.
20 января 2002 года».
– Что за черт?! Ничего не понимаю. Что за завещание? Кто такой этот фон Фриденбург и при чем здесь моя бабушка? – я не глядя опустился на кухонный табурет.
– Читай другое письмо, – велела Виктория, тоже усаживаясь напротив меня.
В конверте оказался еще один листок. Это была ксерокопия письма, написанного от руки, также по-немецки.
«Дорогая моя Барбара!
Жизнь без тебя оказалась очень грустной, а грусть – очень долгой… Но бог не захотел, чтобы мы были вместе. Прости меня, если можешь, за все твои несчастья. Если бы можно было прожить две жизни, я бы пошел другой дорогой и не отпустил бы тебя тогда. Я ухожу из жизни. Ухожу в той самой комнате, в которой мы провели с тобой три прекрасных осенних дня и три волшебные осенние ночи. Я всю жизнь любил только тебя. Только тебя одну.