Во время танца Малколм чувствовал ее округлые формы. Широкая одежда, скрывающая ее фигуру, не уменьшала, а разжигала желание, давая простор для фантазии.
Они медленно кружились, не боясь, что их увидят снизу, – драпировки надежно скрывали танцующих от посторонних глаз. Малколм смотрел на Джанин и увидел на ее щеках румянец.
– Вы покраснели, – прошептал он ей на ухо.
– Я не часто пью шампанское. – Похоже, она подумала, что это ему не нравится.
– Я не говорю, что это плохо. Вам очень идет румянец. Вы выглядите замечательно.
Джанин резко остановилась и отстранились от него.
– Не говорите так. Я вовсе не выгляжу замечательно.
– Вы забыли, что я всегда прав? – Малколм по-прежнему не отрывал взгляда от ее рта. – Я не могу забыть вкуса ваших губ. Это было целую вечность назад, но я все еще живу надеждой снова ощутить его.
Он медленно притянул ее к себе. Глаза Джанин, спрятанные за стеклами очков, становились все больше. Вдруг ему больше всего на свете захотелось снять их. Малколм отпустил ее талию и потянулся к очкам.
– Я должна идти к Фиби, – выдохнула Джанин и попятилась, как маленький испуганный зверек. А затем выбежала вон, не дав ему ничего сказать.
Малколм остался стоять в одиночестве там, где еще не развеялся аромат ее духов и в воздухе звенело эхо ее голоса. Джанин чего-то испугалась, в этом он не сомневался. И очень хотел знать, чего именно. Но еще больше ему хотелось, чтобы она научилась доверять свои мысли и переживания ему.
– «…и Золушка с принцем жили долго и счастливо».
Джанин, сидевшая у изголовья кровати Фиби, закрыла книгу и посмотрела на девочку в надежде, что та наконец-то уснула. В это время за ее спиной выросла тень, и Джанин не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто пришел. Тот, кого она совсем недавно так спешно покинула.
Фиби немедленно открыла глаза.
– Папа. Это опять ты?
Малколм подошел ближе к кровати.
– Да, я пришел проведать тебя, а ты до сих пор не спишь. Быстренько закрывай глазки и засыпай.
– Я не могла уснуть, потому что няня читала мне очень интересную сказку про Золушку.
– Чудесно.
Он ласково погладил дочь по головке.
Джанин старалась не дышать, чтобы не чувствовать пьянящего аромата его одеколона. Но этот благой порыв был изначально обречен на неудачу. Малколм, похоже, уходить не собирался, а вдохнуть рано или поздно придется, если она не хочет потерять сознание. Тогда он совсем развеселится. Подумает: совсем ума лишилась! Мало того, что сама просит ее поцеловать, так еще хлопается в обморок, стоит ему войти в комнату!
А ведь еще несколько минут назад она танцевала с ним. Как это было прекрасно – они вдвоем, и никого больше! Но Малколм вдруг захотел снять с нее очки, чтобы поцеловать.