Она печально покачала головой.
— Мне хотелось бы уметь это делать. Я видела многих других, страдающих подобно тебе. Я нечто лучшее, чем те, кого твои люди называют словом «врач». Гораздо лучше. Но не настолько, как мне самой хотелось бы. Мне кажется, что я столь же несовершенна, как и ты.
— Все дети Доро несовершенны, это всего лишь божки на глиняных ногах.
Энинву поняла намек. Она прочитала Библию — священную книгу, почитаемую на ее новой родине, — в надежде расширить свое понимание окружающих ее людей. В Витли Исаак говорил всем, что она становится христианкой, и некоторые из них отнюдь не принимали его слова за шутку.
— Но я не отношусь к его детям, — сказала она Томасу, — я родилась не от него. — Я скорее то, что он называет диким племенем. Но это не имеет решающего значения. Ведь я тоже несовершенна.
Он посмотрел на нее, затем вновь уставился в пол.
— Ну хорошо. Я тоже не до такой степени несовершенен, как ты думаешь. — Он старался говорить очень тихо. — Я не импотент.
— Хорошо. Если бы ты был им, и Доро узнал бы об этом… то он решил бы, что ты больше ему не нужен.
Ее слова поразили его. Он подскочил на месте, посмотрел на нее таким взглядом, что она была готова в страхе бежать без оглядки, а затем сказал:
— Какое тебе до этого дело! Как ты можешь думать еще и о том, что случится со мной? Как ты можешь позволять Доро скрещивать тебя со мной, словно корову! Ты не похожа на других.
— Ты сам сравнивал меня с собакой. Черная сука, вот что ты говорил.
Даже сквозь покрывавшую его грязь она смогла заметить, как он покраснел.
— Мне очень жаль, извини, — сказал он через несколько секунд.
— Ну хорошо. Я едва не ударила тебя, когда ты это сказал. А ведь я очень сильна.
— Я не сомневаюсь.
— Меня беспокоит то, что Доро хочет сделать со мной. Он знает об этом. Я сказала ему.
— Обычные люди об этом не говорят.
— Да. Вот поэтому я здесь. Многие вещи не могут быть правильными для меня только потому, что он так считает. Он не является моим богом. Он привел меня к тебе в качестве наказания за мое кощунство. — Она слегка улыбнулась. — Но он не понимает одного — что я скорее предпочту лечь с тобой, чем с ним.
Томас молчал так долго, что ей пришлось тронуть его за руку.
Он взглянул на нее и улыбнулся, на этот раз стараясь не показывать гнилые зубы. Она еще не видела, чтобы он так улыбался.
— Но будь осторожна, — сказал он. — Доро никогда не должен узнать, как глубоко ты его ненавидишь.
— Он знает это уже много лет.
— И ты все еще жива? Ты должна быть очень ценной для него.
— Должна, — с горечью согласилась она.