— Что это? — спросил он. Гораций мрачно ответил, что портвейн, и Чарли, никогда прежде не пробовавший портвейна, поспешил восполнить пробел в образовании. Он придвинул графин, отхлебнул большой глоток и, довольный результатом, отхлебнул второй.
— Славно, — сказал он. — Что-то легонькое, да?
Горация передернуло. Кощунственные слова, прозвучавшие сразу после утраты денег, переполнили чашу его терпения. Он натянуто отвечал, что содержание алкоголя в портвейне весьма значительно.
— Ну, такое содержание алкоголя мы и любим, — веско произнес Чарли. Он еще раз приложился к графину, и Гораций отвел глаза. До эпизода с пистолетом он не питал к Чарли приязни, а глядя, как тот хлещет драгоценный напиток, который положено смаковать по глоточку, окончательно укрепился в своем нерасположении.
— Да, — продолжал Чарли. — Содержание алкоголя в самый раз. Что доктор прописал. Как вы сказали, портвейн?
— Портвейн.
— Думаете, в Чикаго такой есть?
— Вероятно, какую-то разновидность портвейна в Чикаго приобрести можно.
— Надо будет купить. А вы в Америке бывали?
— Нет.
— А зря, — сказал Чарли. — Обязательно съездите. Вот это страна, так страна. Благодатная. Я ничего не имею против Англии, а все-таки здесь не то. Знаете, чего мне не хватает? Наших фараонов. Ваши им в подметки не годятся. Слишком вежливые. Меня допрашивали в Скотланд-Ярде — разве это та хватка? Разве сравнишь с тем чувством опасности, которое испытываешь у нас, когда тебя приводят в комнату для допросов и сажают напротив лампы? Можно подумать, здесь боятся тебя обидеть. Да, сэр, вам обязательно надо побывать в Штатах. Вы бы там развернулись. И Ферди. Про Костолома не знаю. У него котелок слишком плохо варит. Кстати, вы сказали, что деньги — Костолома? Что-то я не понял.
— Он был здесь перед вашим приходом и оставил их на столе.
После портвейна со значительным содержанием алкоголя мозг Чарли работал не лучшим образом. Объяснение показалось ему недостаточным.
— Костолом?
— Да.
— Оставил на столе?
— Да.
— Забыл, что ли?
— Нет, отдал мне.
— Отдал?!
— Да.
— Он, верно, спятил.
— Да, — горько отвечал Гораций. — Он назвал их платой за грех и решил от них избавиться. Костолом ударился в религию.
— Шутите!
— Нет. Он попал на молитвенное бдение и обратился, болван этакий.
Тактичнее со стороны Чарли Йоста было бы не рассмеяться, видя, как опечален бывший начальник, однако содержимое графина привело его в то состояние духа, когда практически все вокруг кажется уморительным. Мысль об уверовавшем Костоломе показалась ему смешнее любого комедийного шоу, и он загоготал, как студийная аудитория.