Каждый князь с точностью до последнего гвоздя знал, что имеется у него в хозяйстве, а также знал, у кого он может заказать что-то недостающее и как скоро получить. Ничто не изготавливалось с избытком и никому даже в голову не приходило иметь что-то такое, чем он воспользуется в лучшем случае раз в году. Зато ведлы-мастера, работающие на каждом предприятии в любом городе, мечтали о том, чтобы их изделия были отправлены в как можно большее количество других городов. Почему? Да, по одной важной причине, давно уже замеченной ведлами. Чем чаще твоим изделием пользуются и чем большее удовлетворение при этом испытывают люди, тем сильнее и могущественнее ты становишься, как ведл. Митяй, когда ему рассказали об этом, ухмыльнулся и дал этому феномену весьма простое и понятное объяснение, сказав: – «А чего вы ещё ждали? Это же самый обычный эгрегор полезности творения ведла-мастера. Ребятушки, поймите, чем лучше будет какая-то машина, изготовленная вами, тем чаще вас станут поминать добрым словом. Пусть даже не вас, а вашу машину, от этого ничто не измениться. Люди всё равно будут создавать вам таким образом положительный, чистый и светлый эгрегор полезности. Ну, а если вы упорете какую-то косячину и ваша машина станет работать кое-как, да, ещё и вставать колом каждые полчаса, то тогда люди будут непременно произносить вслух тайные слова и надувать вам чёрный эгрегор, разрушающий ваше ведловством.» Ведлы поняли это очень быстро и немедленно намотали на ус.
Поэтому, если кто-то изобрёл какое-то новое устройство или сделал открытие, то немедленно собирался совет ведлов и начиналось большое ведловство на предмет полезности. Больше всего в объективной оценке открытия или изобретения был заинтересован его автор. Никто из ведлов не желал надувать себе чёрный эгрегор бесполезности, вреда и опасности, а потому требовал от коллег напрячься, как следует, и постараться найти хоть что-то в его открытии-изобретении, что могло причинить вред. Порой такое ведловство длилось по две, три недели с перерывами и только тогда, когда всем становилось ясно, что же именно принесёт это изобретение – пользу или вред, его автор облегчённо вздыхал. К тому, что он изобрёл какую-то шибко опасную штуковину, ведлы-изобретатели относились даже с большим восторгом. Ещё бы, они нашли очередную дыру, в которую не следует совать свой длинный нос и теперь знали наверняка, почему именно. Ну, а если изобретение или открытие обладало целым набором полезных качеств, то начинался новый этап и десятки ведлов снова собирались для того, чтобы определить, а целесообразно запускать это изделие в серию? Не выйдет ли так, что на его изготовление уйдёт масса сил и материалов, достающихся за счёт огромных усилий множества ведлов-мастеров, а полезность будет минимальной и никогда не покроет расходов, что снова приведёт к раздуванию черного эгрегора ведла-изобретателя. Только тогда, когда выяснялось, что пользы будет хотя бы вдвое больше, чем затрат, за работу брались ведлы-конструкторы и они, иногда, за счёт уже своих собственных наработок, увеличивали норму полезности.