— Стало быть, на конференцию в Рисвике два года назад послы Дании, Саксонии и России пригласили вас, чтобы послушать ваши мудрые речи?
Все понятно, подумал внезапно встревоженный Себастьян, шпионы получают жалованье не зря. Выходит, это приглашение на ужин было все-таки ловушкой?
— Но вы туда не поехали, — продолжал король, — потому что посол Франции в Гааге был категорически против. Не правда ли?
— Правда, ваше величество, — ответил Себастьян, еле сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. — Это еще один результат моих научных изысканий. Я пришел к следующему выводу: самые просвещенные умы нашего времени должны договариваться, а не воевать. Его величество король Людовик отправил меня в Гаагу, чтобы попытаться убедить представителей Англии, находящихся в тот момент в городе, что интересы этих двух великих стран коренятся в мире, а не в войне. Сражения, подобные тем, что сотрясают Европу вот уже семь лет, только ослабляют страну, лишают ее людских ресурсов и богатства. Это бедствие, подобное самой опустошительной эпидемии.
— Я бы охотно согласился, — ответил на это Фридрих, — если бы не был убежден в противоположном. Лучше война, чем унижение. Англичане оказались унижены в Гааге предложением соглашения, которое, в общем и целом, было бы тайным. У них не имелось другого средства, кроме как развязать войну.
Для этого человека жизнь солдата не стоила ровным счетом ничего.
«Король, — подумал Себастьян, внезапно охваченный порывом гнева, — по природе своей бесчеловечен».
— Прекращение военных действий в конце концов было бы оформлено официально, — возразил Себастьян. — И никто бы, ваше величество, не потерял лица, не говоря уже про человеческие жизни и состояния.
— Это точка зрения дипломатов, — ответил король высокомерным тоном, в котором, как ни странно, слышалось сочувствие. — Видите ли, граф, вы одновременно правы и не правы. Правы, поскольку сообщество просвещенных умов, безусловно, существует, коль скоро мы с русским царем договорились о необходимости заключения мира. И не правы, ибо, если бы я показал себя неспособным защищаться, царь счел бы, что одержал надо мной верх. На первом месте судьба армии. Война — мать всех законов.
Вот уж человек, который признает только силу.
«Подожди-ка, дорогой мой, — подумал Себастьян, — ветер переменится. И если это будет зависеть только от меня, переменится довольно скоро».
Бросив в воздух несколько отрывочных рассуждений о верности и интеллекте животных, о трудностях путешествия в зимний период и о музыке, которую Фридрих в последнее время по вполне понятным причинам забросил, король выразил желание удалиться. Себастьян откланялся, и Фридрих II ушел в сопровождении Арсинои.