Дуган пошевелил головой и приоткрыл глаза. Губы его разжались.
– Клэр… Клэр… – тихо пробормотал он.
Он называл ее по имени, а не «доктор«. Клэр улыбнулась. В последнее время он обращался к ней только официально, как бы желая подчеркнуть, что она для него не более, чем городской врач. А сейчас, в бреду, он забыл об этом.
Клэр ласково погладила его по руке, затем провела по лбу, убирая черные пряди. Они немного выгорели на солнце, в них появился золотистый оттенок.
– Я здесь, Дуган, – успокоила она его.
– О… ты… здесь. Кровать.
– Да, ты на моей кровати, – невольно усмехнулась она. – Мы перенесли тебя в мой номер. Тут тебе будет удобнее.
Его ресницы дрогнули, на лбу появились морщинки.
– Я… никогда… тебя… любить… здесь.
Клэр поняла, что он вспомнил то свое давнее обещание снять номер для новобрачных. Но бреду больных не стоит придавать значения. Клэр знала, что в забытьи мысли людей часто обращаются к прошлому.
Она снова погладила его по руке. Прежде чем ввести обезболивающее, она хотела, чтобы он сказал еще что-нибудь. Необходимо удостовериться, не беспокоит ли его еще что-то, нет ли травм, которые она не обнаружила.
– Дуган! Дуган!
Его ресницы дрогнули.
– Ты хочешь чего-нибудь? Дать тебе воды? Кусочек льда?
– Нет, нет. – Он замолчал, а потом добавил: – Уходи… убери.
Убрать? Он хочет, чтобы она убрала руку? Профессиональные знания не помогли: слова Дугана обожгли ее, словно удар крапивы.
– Кожа..
– Тебе больно, я понимаю. Сейчас я сделаю укол.
– Больно… Клэр. Я не хочу… делать… больно Клэр.
– Я делаю все, что могу. Но полностью заглушить боль нельзя.
Клэр думала, что правильно поняла бормотание Дугана. Его тело изменилось, возмужало за эти годы, но не мог же он потерять подарок природы – высокий болевой порог. Он всегда легко переносил боль.
– Тощи…
– Ты считаешь, что ты тощий? – удивилась Клэр.
Она внимательно посмотрела на его тело. Оно было крепче и мускулистее, чем прежде.
– Тощая. Кожа… да кости, – пробормотал он. – Клэр.
Он говорил о ней? Тощая? Кожа да кости? Клэр невольно взглянула на свою высокую грудь. Если Дуган считает ее костлявой, то у него либо плохо со зрением, либо он действительно бредит. При росте в пять с половиной футов она весила сто тридцать фунтов. С большим трудом ее можно было назвать тощей.
– …умрет.
– Ты не умрешь, Дуган, – успокоила она.
Клэр снова провела рукой по лбу и ласково коснулась щеки.
– Если ты будешь слушать меня, ты не умрешь. Ты должен…
– Если… я… не… отправлю… ее… прочь.
Пальцы Клэр замерли на его щеке. Кого отправить прочь? Снова ее? Кого-нибудь еще? О чем он все время говорит?