Клэр вырвалась из его рук. Она схватила подушку и изо всех сил ударила его. Один, второй, третий раз. Это были уже не дружеские шлепки в веселой игре. Ей хотелось сделать ему больно, очень больно, ранить, убить, отомстить за все.
– Почему? Почему? Почему? – кричала она между ударами. – Почему ты снова прогоняешь меня?
Вся ее боль вылилась в эти удары. Клэр не знала, сколько их было. Десять, может быть, двенадцать. Она опомнилась, когда устала размахивать руками. Ее ярость утихла. Подушка порвалась, и сейчас мягкие пушинки плыли в воздухе, опускались на постель. Несколько пушинок упало на грудь Дугана.
Клэр обессиленно уронила руки. Впервые за двенадцать лет она дала выход свой злости и негодованию, освободилась от них.
Свободна. Свободна? Дуган не сказал ни слова и не пытался защититься. Клэр стало стыдно. И в тоже время жаль саму себя. Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
Дуган обнял ее и прижал к себе. Он гладил спутанные волосы и тихонько баюкал ее. Клэр плакала у него на груди.
– Тебе лучше? – спросил Дуган.
Она шмыгнула носом и кивнула:
– Прости, если сделала тебе больно.
– Нет, не извиняйся. Тебе нужно было сделать это.
– Ты простишь меня?
– Не могу поверить, что ты задаешь такой нелепый вопрос. Если ты можешь простить то, что я сделал с тобой, даже из самых лучших побуждений, то могу ли я придавать значение нескольким ударам подушкой?
– Тебе было больно?
– О, ужасно!
Клэр подняла голову и улыбнулась.
– Ты все тот же – стойкий оловянный солдатик?
– Разве не поэтому ты вышла за меня замуж?
– Я вышла за тебя, потому что ты хорош в постели.
– Ой, ой, доктор Линвуд, не могу поверить, что вы говорите такие нескромные вещи!
– Ну, у меня было еще несколько причин.
– Например?
Клэр глубоко вздохнула и перестала улыбаться.
– Потому что я любила тебя, Дуган. Я безумно тебя любила.
– Любила меня, – повторил он.
У Дугана дрогнули губы. Он взял ее руку и прижал к своей груди, будто принося присягу.
– Клэр, я клянусь тебе: как-нибудь ты заглянешь в свое сердце и поймешь, что в нем снова есть место для меня. Я все для этого сделаю.
Он поцеловал ее и вышел из комнаты. Дуган надеялся, что два с небольшим часа, которые остались до дежурства, Клэр проспит лучше, чем он. Ему так и не удалось уснуть. Он мог легко овладеть Клэр. Она хотела этого. Ее глаза звали его, и Бог знает, каких усилий стоило ему удержаться.
Но он хочет большего, чем секс. Голая физиология – возбуждение и случка, как у жеребца и кобылы, – нет, это не для них. Это оскорбляет их прошлое и, возможно, будущее. Он хочет иметь все, чем обладал раньше, и даже больше.