Создавалось впечатление, однако, что Россия обладает безграничными резервами свежей крови.
Жестокие сражения требовали все новых и новых жертв.
Несмотря на войну, а возможно, именно благодаря ей карьера Сенды стремительно шла в гору. Развлечения отвлекали умы от бесчисленных выигранных и проигранных сражений и страшных людских потерь. В течение последующих трех лет Сенда купалась в лучах своей славы и обожании публики, в полной мере наслаждаясь переменчивым и наиболее иллюзорным статусом из всех, которыми может обладать знаменитость, вознесшаяся на самые вершины популярности, – статусом живой легенды.
Своей красотой и талантом она с одинаковой легкостью покоряла как зрителей, так и критиков. Каждое ее новое выступление превозносилось сильнее предыдущего, и каждый раз, когда после заключительного акта спектакля опускался занавес, следовало состязание между ней и ее поклонниками: они желали, чтобы она побила свой же рекорд по числу выходов на поклон.
Во время одного из дневных спектаклей, когда ее парикмахер заболел и не вышел на работу, у нее из-под шляпы выбилась длинная прядь огненных волос: зрители немедленно сочли это за проявление нового стиля, и такая прическа тут же вошла в моду.
Когда стало известно, что ее дочь зовут Тамарой, газеты сообщили, что только за одну неделю в Петрограде нарекли этим именем шесть из семи новорожденных девочек.
Что бы Сенда ни сказала или ни сделала, немедленно подхватывалось, подробным образом изучалось и становилось образцом для подражания. Мадам Ламот процветала, как никогда, поскольку все платья Сенды тщательно копировались. То же самое происходило и с ее походкой, и с манерой держать голову. Она даже снялась в коротком немом фильме «Ромео и Джульетта», и многотысячные толпы неделю за неделей осаждали кинотеатры, чтобы увидеть ее трепетный образ, спроецированный на серебристый экран. Поскольку оценить талант тогдашней театральной актрисы можно было лишь при ее жизни, Сенда чувствовала, что этот фильм будет единственным, что переживет ее; в самом деле, он стал событием в кинематографе того времени, поскольку большинство театральных актрис пренебрежительно относились к кино. И семьдесят лет спустя он по-прежнему оставался классикой.
Для обожающей публики, толпами валящей на ее спектакли, для России она была тем же, кем была Сара Бернар для Европы и Америки, – самой выдающейся театральной звездой и красавицей, национальным достоянием, ярчайшим бриллиантом в сверкающей короне Российской Империи.
Но жизнь Сенды была слишком наполнена, чтобы появления на публике могли стать для нее чем-то значительным. Инга прекрасно относилась к Тамаре, но ребенку нужна была мать, и Сенда не жалела для дочки ни времени, ни любви – а времени становилось все меньше и меньше. На каждый час выступлений приходилось сто часов репетиций. Когда Сенда была свободна от репетиций и спектаклей и не была занята с Тамарой и Ингой или с Вацлавом, она училась. Те немногие часы, которые оставались у нее для самой себя, чаще всего приходились на дневное время по воскресеньям, и, как оказалось, они тоже стали легендой.