Она опустилась перед ним на колени и осторожно промыла ему рану на голове. Вода стекала по его лицу и капала за воротник.
Пока Сенда смывала кровь, Шмария сидел с ничего не выражающим лицом и закрытыми глазами, вытянув перед собой длинные мускулистые ноги. Как и ей, ему исполнилось шестнадцать лет. Без ботинок в нем было больше шести футов роста, и даже сейчас, когда его лицо с гордыми чертами было в крови, а золотистые волосы растрепаны, она не могла не любоваться его мужественным видом. Несмотря на крупное телосложение и развитую мускулатуру, в нем не было ни единой унции лишнего веса. Он отличался здоровьем человека, большую часть времени проводящего на открытом воздухе. И он был красив… так невероятно красив, что у нее сжималось сердце: с чувственными от природы красными губами, дерзкими синими, как сапфир, глазами, в которых постоянно светилось веселое презрение, и чисто выбритым мощным раздвоенным подбородком, нахально выдающимся вперед.
Через несколько минут, когда на его лице не осталось следов крови, Сенда присела рядом на корточки.
– Ну вот. – Она испытывала облегчение, но лицо ее пылало гневом, как будто она хотела наброситься на него за то, что он так ее напугал. Однако голос девушки – звучал мягко и успокаивающе: – Слава Богу, это всего лишь поверхностная рана. – Она на мгновение замерла, сдвинув раскосые брови. – Шмария, ради всего святого, что с тобой случилось?
Он наклонил вперед голову и встретился глазами с ее проницательным взглядом. На лице молодого человека было написано крайнее беспокойство. Затем он тяжело вздохнул, как будто нес на своих плечах всю тяжесть мира, вновь прислонился головой к стволу березки и, закрыв глаза, заплакал. Беззвучно и почти не вздымая грудь. Но по его щекам струились слезы.
– Шмария! – прошептала Сенда. При виде его слез она испугалась даже больше, чем когда в первый раз увидела его рану. Шмария был не из тех, кто плакал. Однажды, он рубил дрова и тяжело поранился, и она видела, как он, стиснув зубы, смеялся над болью. – Шмария!
Он молчал, и тут в нависшей над ними тяжелой тишине ветер донес до них отдаленный цокот копыт. Еле уловимый и приглушенный, пока далекий, но быстро становящийся громким, как будто множество лошадей с бешеной скоростью неслись им навстречу.
Шмария напрягся и резко открыл глаза. Он вытер слезы тыльной стороной ладони, нетвердо поднялся на ноги и, пошатываясь, быстро подошел к краю прогалины, откуда хорошо была видна лежащая вдали деревня.
Он пристально посмотрел вниз, затем неожиданно повернулся к Сенде и мрачно сказал: