Ник ходил вокруг шатра и регулярно в него удалялся. Туда же и столь же регулярно заходили лейтенанты и вестовые. Там капитан исчезал на заходе солнца, а на восходе оттуда появлялся, сонный и недовольный. И вообще шатер был большой и красивый.
В центре шатра была дыра, а в дыре были ступеньки. Дыра колодцем уходила вниз, а ступеньки сделали из того, что внешне когда-то очень напоминало большой штабной стол, несколько стульев и походное ложе. Все это внесли в шатер, уже понимая, что несут будущие ступеньки. Достаточно глубоко внизу колодец превращался в горизонтальный ход, а может, и лаз, который выводил прямо в старенькую латаную палатку. Любимую палатку Ника Уртханга.
Вынутую из колодца землю складывали под стенки большого шатра изнутри, закрепляя фашинами. Шатер постепенно превратился в полупогреб, и внутри в нем оставалось совсем не так много места, как могло показаться снаружи.
Ник позволил себе только одно отступление от древней стратегемы. В дальнем углу шатра была отрыта еще одна очень полезная глубокая дыра — на два очка.
Зато теперь лейтенанты и вестовые ходили в командирский шатер охотно и не пропускали очередь. После обеда частенько возникало импровизированное совещание всех — или по крайней мере, большинства — старших офицеров. Правда, одни проводили там (очевидно, над картами и планами) весьма значительное время, а другие забегали на минутку — получить два-три указания; но это только прибавляло убедительности. Еще прекрасно выглядел тот скромный факт, что многие шли в шатер с бумагами в руках. И никто никогда не вынес ни одного секретного документа наружу.
Был у шатра и недостаток. После крупных заседаний (особенно после попытки приготовить на ужин болотного хряконоса с черемшой) исторически сложилось так, что навалили во все четыре угла, не в силах дождаться своего выступления. Теперь, входя к командиру, следовало внимательно смотреть под ноги, чтоб не поскользнуться, а еще из-за нетерпеливых докладчиков от шатра пошла воньца.
Ник регулярно зверел и посылал засранцев чистить углы. Но все равно после каждого крупного совещания появлялись новые трофеи.
Зато бойцы отряда страшно гордились своим командирским шатром. Он прочно вошел в лексикон, так что любой, собирающийся погадить, так честно и говорил: вызвали на совещание. Или просто: командир зовет. Внутренняя потребность пойти на зов командира бывала у всех, и часто, а в шатер пускали далеко не всех, поэтому в отряде — небывалое дело! — спорили за очередь быть дневальным. Дневальный имел святое право на личный доклад капитану.