— Чего я ищу, того в газетах нет… Они взяли нынче ночью Красного Карла и Хольгера Йенсена, — сказал Якоб. — Они хватают сегодня коммунистов по всей стране, потому что немцы напали на Советский Союз. А в газетах ни слова о том, что арестованы сотни людей. Говорят, приказ полиция получила от датского правительства и чуть ли не от самого Стаунинга.
— Хольгер Йенсен! Да у него полон дом детей! И во что же он мог быть замешан? — воскликнула Карен.
— У него было свое собственное мнение по некоторым вопросам, — ответил Якоб. — Как видно, этого достаточно, чтобы угодить в тюрьму.
— Я всегда говорила, от политики лучше держаться подальше, — сказала Карен.
— Что ж они все-таки сделали? Что-нибудь незаконное? — спросил Вагн.
До этой минуты Вигго сидел, опустив голову, и глубокомысленно изучал рисунок на линолеуме, но тут он вдруг встрепенулся.
— Коммунисты сами виноваты, — заявил он. — Они не хотят сидеть тихо. Какая они демократическая партия?! Они сеют смуту по прямому приказу из Москвы. Я-то знаю.
— Я работал с Хольгером Йенсеном много лет, — сказал Якоб, — и никогда не видел, чтобы он причинил кому-нибудь вред или сеял смуту. Наоборот, он забывал о себе, когда надо было помочь другим. Он стал коммунистом после первой мировой войны, и никто не объявлял, что это незаконно, до нынешней ночи, когда полиция схватила его, потому что немцы напали на Советский Союз. Говорят, Хольгер Йенсен отказался впустить полицейских в дом, пока они не предъявят ему ордер на арест и обыск. Так полагается по конституции, а Хольгер знает законы. Но они избили его дубинками, а когда он упал замертво, выволокли из квартиры. А потом перерыли весь дом и унесли все книги, в которых говорится о рабочих, даже «Дитте, дитя человеческое». А на Красного Карла надели наручники, точно он убийца какой. А газеты и радио как воды в рот набрали, и родным никто ничего не сообщает.
— Что поделаешь — война, — заявил Вигго. — Во время войны иначе невозможно. Я всегда считал, что люди имеют право думать, что хотят, но уверен, что наше правительство поступило так ради общих интересов — ради интересов всей страны, ради интересов самих коммунистов. Я полностью доверяю Стаунингу и правительству.
— А я нет, — заявил Якоб, стукнув кулаком по столу. — Вот уже больше года немцы хозяйничают в нашей стране. Выкачали из нее тысячи тонн мяса, масла и всяких товаров и ничего нам за это не платят — грабят и точка. А наши политики лижут немцам зад и пикнуть боятся. Только депутаты-коммунисты и Кристмас Меллер поднимали свой голос против немцев. Но от этих людей теперь избавились. В Польше и Чехословакии фашисты небось не церемонятся — убивают и жгут, не щадя ни женщин, ни детей. А здесь им выгоднее действовать с осторожностью. Еще бы, Дания — образцовая оккупированная страна! Правительство из кожи лезет вон, помогая немцам выиграть войну. Только напрасно эти предатели надеются спасти свою шкуру и думают, что им всегда удастся ладить с немцами, — аппетиты немцев растут день ото дня.