Марина молча смотрела на тихое, усыпанное звездами небо и думала о его магическом свойстве затягивать раны. Ничто в природе не обладает таким свойством. Эта мысль удивляла и одновременно страшила ее.
— Военное небо поливали и секли свинцовые дожди, — задумчиво сказал Алексей. — Оно горело, взрывалось, раскалывалось на куски, в нем плавился даже металл.
— И все-таки не осталось на нем ни шрама, ни царапины.
Алексей тоже не видел военное небо. Но он авиатор, и ему больше известно о судьбах военных летчиков. Что бы в небесах ни случалось, все кончается на земле. Здесь начало и конец всему. Что здесь завязалось, то и развяжется.
— Нет, Марина, бесследно ничто не пропадает, — словно успокаивая ее, сказал Алексей.
Мог ли он тогда думать, что слова эти окажутся для Марины почти пророческими! Знать бы ему, что было у нее тогда на душе, и не пришлось бы ему потом испить горькую чашу превратностей судьбы.
Они разъехались, и Марина так и не услышала от Алексея дорогие ей слова. А он не знал, что так тяжело носить в себе невысказанную любовь… Алексей писал Марине уже из боевого полка. Но разве в письмах выскажешь, что у тебя на душе? Он даже не осмелился у нее спросить, кто такой Ксенофонт и почему ей от него попадет…
Марина обещала приехать к весне. Но миновала долгая зима, отгрохотали беспокойные майские грозы, а ее все не было. И вот теперь, в конце лета, едет! Алексей взбудоражен. Накануне он ложился спать и просыпался с думами о долгожданном перелете на далекий аэродром, о полетах в краю гор, подступивших к самому морю. А вот теперь в голове у него еще и… телеграмма.
— Алексей, ты что, сны досматриваешь?
Пушкарев едва не опоздал на завтрак, а сейчас летчики кричали ему уже из автобуса, который увозил их на аэродром. Такого с ним никогда не случалось. Но он ничего этого не замечал: душа его переполнена иными чувствами.
* * *
Рядом с капитаном Широбоковым и старшим лейтенантом Костиковым Пушкарев увидел командира звена Орлова. Обрадовался! вот кстати!
— Здравия желаю, товарищ капитан! С приездом! — сказал он, как отчеканил.
Необычная бодрость голоса, живость взгляда и энергичность движений Пушкарева незамеченными не остались.
— Спасибо! — ответил Орлов, присматриваясь к нему. — Ну как вы тут?
По лицу Пушкарева видно — все у него хорошо.
— Без дела не сидим.
— Вас ждали, товарищ командир, — добавил Костиков, а Широбоков задрал кверху голову и протянул:
— Нас побить, побить хотели, нас побить пыталися, а мы тоже не сидели — того дожидалися…
— Тебе бы все прибауточки, Широбоков. Чего это ты с утра заводишься? — дружелюбно сказал Орлов.