Баев, соображавший куда быстрее Прошкина, понимающе ухмыльнулся:
– То есть, некоторый фантом, который мы все трое, принимали за какого-то Генриха Францевича… Этот фантом, как показало наше домашнее следствие, не оставил после себя никаких вещественных подтверждений своего существования, привиделся исключительно коллеге Ульхту, и то только в том случае, если он придет в себя и поведает миру о своих галлюцинациях!
– Приятно, что вы разделяете нашу точку зрения, – без большой уверенности пробормотал себе под нос Корнев, и снова вытер потное лицо серым платком, и уже с нажимом добавил – Официальное. Я, Александр Дмитриевич, в самом деле, обеспокоен тем, что произошло, особенно смертью вашего родственника фон Штерна, и искренне хочу в этой ситуации разобраться. А пока разберусь – уж не взыщите, будете с Борменталем соседствовать. Все мне спокойнее на душе. А может и не только мне. Я распоряжусь, что бы начхоз раскладушку к вам доставил…
Баев безнадежно махнул рукой и многообещающе хлюпнул носом:
– Пойду рыдать…
– Не смею препятствовать! – Корнев улыбнулся уже почти искренне и услужливо протянул ему крахмальный беленький платочек, который извлек из воздуха словно фокусник. Пока Баев разглядывал платочек, Прошкин неожиданно для самого себя сказал:
– А вы, Александр Дмитриевич, если уж совсем тоскливо станет, ко мне в гости заглядывайте…
– Всенепременнейше! – Саша артистично помахал присутствующим новым платочком и удалился.
Печальный силуэт Баева еще не успел растаял в слоистой жаре, а Прошкин и Корнев уже потягивали относительно холодное пиво, расположившись в не уютном, зато далеком от сторонних ушей скверике у речушки.
– Устал я от этой истории, Коля, – откровенничал Корнев, – вот не поверишь, ночей не сплю. А если и сплю – то утопленников вижу. Или гробы. Или кладбища. Поднимаюсь – и на службу еду, чтобы времени не терять попусту – ведь все одно не сплю! Аппетит потерял совершенно. Капли принимаю для успокоения нервной системы! Да толку от них никакого. Как и от докторов наших…
Прошкин спал как сурок, сны видел только по праздникам, о бессоннице даже понятия не имел, и прекрасно знал, что лечебные капли Корнев разводит исключительно пол стаканом медицинского спирта, но начальнику льстиво посочувствовал:
– Это все переутомление. Разве же можно так себя не щадить! Вы ведь Владимир Митрофанович, всю область на себе тащите! Да еще и с группой этой колотитесь день и ночь. И никакой мелочи не упустите даже! С заключением этим наверно ворох бумаг перелопатили…
Корнев от такого заявления поперхнулся пивом, закашлялся, и вытер губы все тем же серым платком: