Ученик недоумевал, и растерянно смотрел на учителя.
– Ну, скоро вам все будет ясно, как вылущенный орех. Остальные религии, как не истинные и неопасные для нас, мы на первое время оставим в покое. Мало этого. В сотрудничество по искоренению христианства мы привлечем озлобленные и голодные толпы китайцев, азиатских магометан, ламаистов, буддистов и т.п. сброд, без различия рас и народностей. Потом и с ними расправимся. Дойдет очередь и до них только не в первую голову. Кажется, христиан придется истребить всех поголовно, но, конечно, не сразу. Эта работа затянется на многие годы, может быть, на века…
– Как, истребить сотни миллионов людей, а с ними и всю культуру? – опять в крайнем возбуждении вскричал Липман.
– Да, это необходимо или почти необходимо. Без этой меры едва ли можно обойтись, – спокойно заявил мэтр.
– Ужасно, ужасно… – понурив голову, почти вне себя прошептал Липман.
Дикис рассмеялся.
– Ужасно или не ужасно – дело вкуса. Но мы обязаны это совершить и совершим. Мы вконец дезорганизуем и развратим гоевские народы, растлим их тела и души, разрушим их семьи и общества. Пример вам налицо: наша Совдепия. Где там общество, где семья?! Мы выбросим гоевских детей за пороги их родных домов, – он махнул рукой, – туда, в поле, как выбросили наши советы русских детей, выбросили миллионы их… десятки миллионов…
– Да… – поправил Липман, – там выброшены не одни русские дети, но и дети инородцев…
– Только не евреев. Ни одного еврейского дитяти среди русских беспризорных нет И произойдет эта операция естественным путем: мы в такое тяжкое трудовое ярмо запряжем их родителей, так стесним, так заморим нуждой, холодом и голодом, что им будет не до детей, не до ухода за ними, не до питания их. Они явятся только тяжким бременем, досадным и ненавистным придатком, от которого каждый родитель будет стараться как-нибудь освободиться…
– А не думаете ли вы, мэтр, что своим кровавым террором вы возбудите бунт всего человечества против Израиля?
– Как не думать, Липман?! И это обстоятельство предусмотрено. Всеобщего бунта быть не может, потому что пока гои раскачаются, то они уже будут безнадежно, вчистую обезглавлены. Для всякого восстания нужна организация и нужны деньги, много денег. И того, и другого мы их лишим. Местные бунты и даже значительные, предвидятся. Но, Липман, бунты могли иметь успех только в прошлом, пока организованные правительства и бунтари дрались почти одинаковым оружием: дубьем или примитивными ружьями, саблями и пушками. В настоящее время всестороннее развитие военной техники радикально изменило всю картину и не к выгоде бунтарей. Опять таки, как на живой пример перед нашими глазами, мне приходится ссылаться на нашу Совдепию: организованная, денежная и вооруженная кучка коммунистов держит в своих руках многомиллионный, нищий и безоружный русский народ. Только одно наше центральное всемирное правительство будет иметь войско, в достаточной степени сильное для того, чтобы держать весь земной шар в повиновении. Никто, кроме него, вооруженными силами располагать не будет. Мы не допустим. Правительственное войско будет в избытке снабжено всеми новейшими аппаратами как для скорейшей переброски в любой угол земли громадных вооруженных групп, так и самых совершенных орудий истребления. Разве для этого мы будем жалеть живых сил и денег? Или их не хватит у нас? Рабочие руки всего мира, все золото и все материалы наши. Все только наше и все только для нас одних. И все найдет свое применение: и сухопутные роды оружий, надводный и подводный флоты, и надземные способы передвижений. Но, конечно, особенное внимание будет уделено воздушному флоту, как самому быстроходному и для безоружных гоев абсолютно неуязвимому. У нас будут работать целые армии изобретателей и инженеров по усовершенствованию авиации и губительных орудий. Мы доведем эти отделы до возможной степени совершенства. Неугодные нам народы или бунтующие страны мы будем усмирять беспощадно или даже совсем очищать от жителей Одна или несколько эскадрилий аэропланов забросают бомбами с удушливыми газами обреченный клочок земли. И никто живым оттуда не выйдет…