- Ты уверен? - Филипп, не поворачивая головы, скосил глаза на Второва.
- В чем можно быть уверенным? Природа хитра, хотя и незловредна. Второв смотрел в окно, где над синей мглой брезжило ржавое зарево огней; Москва была уже близка. - Истина представляется мне сверхпрочным материалом, разрушить который можно, только сосредоточив огромные усилия на очень маленькой площади.
- А стоит ли разрушать истину?
- Познание идет дорогой развалин. Анализ - суть расчленение.
- Из развалин вырастают новые здания. Но шутки в сторону. Что будем делать с письмом из комитета?
- Ты директор.
- Я директор и поэтому поручаю тебе это деликатное дело. Письмо и аннотация отчета должны быть направлены в комитет не позднее следующей недели.
Второв не ответил. Становилось все светлее. Профиль Филиппа, казалось, был вырезан из жести. Москва подмигивала и улыбалась гирляндами огней. Они находились уже в пределах третьей зеленой зоны.
- Давай, Филипп, договоримся с самого начала...
Директор молчал. Третьей в их вертолете сидела неприязнь. Она еще не мешала дышать, но уже занимала много места. У нее были злые глаза, она молчала, но взгляд ее чувствовали оба.
- Давай договоримся, Филипп, что будем работать, а не командовать. - И, помолчав, сухо отрезал: - Я еще не принял дела, и у меня есть время подумать.
- Ты меня неправильно понял. - Неприязнь улепетнула через закрытую дверь, в кабине стало свободнее. - Это прозвучало совсем не так, как я того хотел. В потенции это была безобидная шутка.
- Потенции, как правило, невидимы для постороннего глаза, их могут оценить только те, кто ими обладает.
Прощаются они тепло, почти дружески. Дальше Второв поедет обычным транспортом. От Химок идет метро.
Дома Второв прежде всего прочел письмо от жены. Через несколько минут он вышел из своей комнаты с распечатанным конвертом.
- Мама, она приедет на этой неделе...
Мать осторожна, мать чутка. Она накрывает на стол, ее руки и голова заняты, она не торопится откликнуться на новость.
- Да? - Это не вопрос, но и не удивление. Скорее, эхо.
- Ты представляешь? - Он криво улыбается, но глаза не очень веселые.
- Ты рад?
Мать никогда не простит невестке, сделавшей ее сына несчастным, но она пойдет на все, чтобы только ему было хорошо.
Второв пожимает плечами. Он не знает, он никогда не мог разобраться в этом проклятом вопросе.
- Тебе нужна жена. Тебе уже тридцать пять. Я только не уверена...
Второв смотрит на мать.
- ...что это должна быть именно Вера, - с трудом договаривает она.
Невестке нет прощения, она должна нести кару, но и сын... Очень трудно быть объективной и справедливой.