– Виктор, полезай назад. Сергач, заводи мотор.
– Поднять якоря, адмирал?
– Виктор, изложи Сергачу сказанное старухой, испорти клоуну настроение.
Портить настроение Виктор начал, когда машина миновала следующий зигзаг, и еще один, и выскочила на прямой участок дороги. По-прежнему пустынной.
– Бабушка сказывала: спокон веку леса и болота вокруг Еритницы считались плохими местами. Не с географической точки зрения плохими, а... ты понимаешь, с какой. Еритницу и окрестности умные люди издревле старались обходить стороной. – Фокин откинулся в кресле, смеживая веки. – Федор Василич, можно мне еще таблетку от головной боли? Снова череп на две части раскалывается.
Игнат сочувственно посмотрел на Фокина. Виктор сидел бледный и жалкий.
– Адмирал, дай ему быстрее лекарство и ответь, скоро ли доберемся на край света, образно выражаясь? В смысле – до поселка Крайний? Об этом бабку спросили?
– Спросили, как же... Держи аптечку, Виктор... Километров пятнадцать до Крайнего.
– Спасибо, Федор Василич... Жалко, запить спазмалгон нечем. Воды с собой мы, кретины, взять забыли. И я, балда, в Столбовке не сообразил остановиться, воды набрать. Специально бабушку спросил, где здесь ближайший колодец, сказала: в поселке Крайний. От таблеток во рту погано. Умираю, пить хочу. Надеялся, дадим крюка, наберем...
– Стоп, Витя! Выходит, вблизи нету жилья человеческого? Откуда ж бабка хромает? И куда? Чего у нее в лукошке, а? Никто внимания не обратил?
Фокин поскреб ногтем щеку, забавно скосил зрачки на Игната.
– Я обратил внимание – в корзинке коренья какие-то. Я еще подумал: корешки землей извозюканы, а бабка, руки ее – все чистое. Но я точно видел: следы на асфальте ведут из лесу. Дождь недавно прошел, в лесу, должно быть, грязи по колено... – Фокин обернулся к Федору. – А ты? Чего-нибудь заметил... подозрительное?
– Ничего такого. Умеет старуха по лесу ходить – и все дела.
– Вспомнил! – Фокин прицелился пальцем в Федора. – Ты не заметил, во что она одета? Нет? Жаль. А я вспомнил – вся одежда на ней домотканая! Ты смотрел ей под ноги? И я нет. Жалко...
– Жалко, конечно! – усмехнулся Игнат. – Калоши ленинградской фабрики «Красный треугольник» запросто развеяли бы всю мистику, да? Ну, а ежели я скажу, что обратил внимание на лапоть у одноногой бабушки, тогда как?
– Почему одноногой?
– Потому, Витя, что Баба Яга однонога. Что совершенно не мешает ей вступать в сексуальные отношения с добрыми молодцами. В соответствии со старинными поверьями, отказывать Яге в сексе нельзя, иначе жди беды. Она вас, часом, к половому акту не склоняла?