Вера Ивановна все говорила. Задавать вопросы и не ждать на них ответа вошло у нее в привычку. Видимо, когда-то женщину предупредили, что задавать вопросы разведчикам не полагается. С годами Вера Ивановна выработала особую систему: она расспрашивала и, не ожидая ответа, говорила сама, сама отвечала и снова спрашивала. Поэтому в отделе шутили: «Поговорил с Верой Ивановной? Рассказал ей много нового и интересного?»
— Так что там фашисты в своей Германии предполагают? Как с питанием-то у них? Жрать-то есть что? Карточки, как у нас? Простой народ как к войне относится? Помалкивают? У своих-то границ они вконец озвереют, да и партизан не станет. Ты как считаешь? Сами немцы не поднимутся, не помогут нам?
— Не помогут, Вера Ивановна.
Она удивленно посмотрела на Скорина и достала из стола щетку.
— Ты сапоги почисти, Сережа. Николай Алексеевич не любит, когда сапоги не чищены.
Скорин взял щетку, отошел к двери, стал чистить сапоги.
— Что еще не любит Николай Алексеевич?
— Холодный чай. — Вера Ивановна замолчала, Скорин поднял голову. Не любит, когда о Владимире Ивановиче спрашивают. Ты поаккуратней, Сережа, он Юре Сапрыкину такую баню устроил, здесь слышно было. Я Юрку полчаса чаем отпаивала.
— Спасибо за совет. — Скорин подошел к своей шинели. — Курить-то здесь можно?
— Сколько угодно. Слышишь? — Она подняла тоненький пальчик. Идет.
Скорин достал пачку «Казбека», хотя понимал, что сейчас курить не следует, неудобно с папиросой докладывать. Но он все-таки вынул папиросу, неторопливо ее размял. Когда майор вошел, Скорин положил пачку и папиросу на стол, глядя поверх русой, коротко остриженной головы нового начальника, доложил:
— Старший лейтенант госбезопасности Скорин из госпиталя для дальнейшего прохождения службы прибыл.
— Здравствуйте, Сергей Николаевич. — Майор оглядел Скорина. Брит, вычищен, подтянут. Всегда худой или после ранения?
— Всегда, товарищ майор.
— Курите. Вера Ивановна, чай, пожалуйста. Проходите, Сергей Николаевич. — Майор распахнул дверцу шкафа, ведущую в его кабинет, быстро прошел вперед.
Пока он снимал шинель, одергивал гимнастерку, раскладывал на столе бумаги, Скорин разглядывал нового начальника. Майор был невысок, видимо, когда-то полноват и розовощек. Сейчас гимнастерка свободно висела на нем, на лице серая кожа залегла морщинами.
— Садитесь. — Майор показал на стул, заметив, что Скорин внимательно смотрит на него, спросил: — Ну, как вам новый начальник? Вот все не знал, как похудеть, диетой мучился. Теперь никак обмундирование перешить не соберусь. — Он обошел стол, остановился напротив Скорина.