— Так ведь новый начальник, Николай Алексеевич, он всегда хуже старого. — Скорин подвинул себе пепельницу, оглядел кабинет.
— Да? — Майор удивленно посмотрел на Скорина, белесыми ресницами прикрыл выпуклые глаза, откашлялся. — Наверно, не всегда, а сначала, сказал он, разглядывая носки начищенных сапог. — Как здоровье?
— Вылечился, намерен воевать до победы. Дойти до Берлина. Скорин встал.
Майор долго стоял с опущенной головой, словно увидел на полу что-то интересное.
— Слова изволите говорить, молодой человек? Ну-ну! Ваш рапорт с просьбой направить на фронт у меня. — Он поднял голову, посмотрел на вытянувшегося Скорина, поморщился. — Сядьте, не изображайте бравого служаку.
Скорин сел, погасил папиросу, тут же зажег новую.
— Папироску держите, как красноармеец, — задумчиво протянул майор. — Что же это, Сергей Николаевич? Знаток немецкой литературы, специалист по Германии?
— Я дома, товарищ майор, — ответил Скорин.
Майор закрыл глаза, запрокинул голову и улыбнулся.
— Сергей Николаевич, сейчас мы получим по стакану чая и побеседуем. Расскажите о себе коротко, — майор поднял палец, — но подробно. Хорошо я сказал: коротко, но подробно. — Он приоткрыл дверь. — Вера Ивановна, где чай?
— Иду, Николай Алексеевич. — Вера Ивановна внесла поднос, расставила стаканы. Скорин зажал горячий стакан между ладонями и, когда Вера Ивановна вышла, сказал:
— Товарищ майор, вы ознакомьтесь с моим личным делом. Там все подробно и складно записано. Рассказчик же я, мягко выражаясь, скверный.
— Идемте, Сергей Николаевич. — Майор, отдернув портьеру, открыл дверь в «опочивальню», так разведчики окрестили комнату отдыха начальника отдела.
Они прошли в смежную комнату. Скорин отметил, что диван теперь новый, кожаный. В остальном обстановка не изменилась. Комната напоминала жилище холостяка. Майор сел за круглый обеденный стол, покрутив ручку приемника, крякнул и выключил.
— Остановил нас немец, дороги развезло, и встали мы. В районе Харькова еще двигаемся помаленьку, но похоже, недолго теперь. — Он перевел взгляд на Скорина. — Анкету вашу советуете почитать? Сергей Николаевич, вроде не мальчик вы… — Симаков запнулся, подыскивая нужное слово. — Я иногда детство вспоминаю. Знаете ли, вспомнишь, и стыдно становится. Груб и жесток бывал по молодости и неразумению. Майор вновь разлил чай.
Скорин сидел на диване, прихлебывал горячий чай, молчал.
— Родились вы в Москве, в пятнадцатом году, в семье служащего… Это можете пропустить, Сергей Николаевич. — Майор хрупнул сахаром, довольно жмурясь, отчего морщины на лице стали еще отчетливее, стал пить чай. — Начните с института.