– Стоит ли, Эдуард Петрович? – спросил Гуров.
– Просящему дается, – сказал Гаврилов. – А ориентироваться на высокую нравственную планку, как вы предлагаете, я не могу. Чистоплотность – это забава для богатых. Я себя к ним отнести пока не могу.
– Вам жить, – сказал Гуров. – Тогда еще пару слов на прощание. Возможно, нам придется еще раз с вами встретиться. Заранее приносим извинения, Эдуард Петрович.
Гаврилов ничего на это не сказал, а только махнул рукой и скрылся за тяжелой дверью. Оперативники некоторое время смотрели ему вслед, а потом Гуров задумчиво сказал:
– А ведь он почти меня убедил. После разговора с Эдуардом Петровичем у меня появилось четкое ощущение, что мы ловим руками воздух. Одному в состоянии экзальтации послышался щелчок замка, другая подняла шум по поводу никому не нужного клочка бумаги… Я и сам, подобно индейскому разведчику, нашел сломанную веточку и сразу вообразил себе целое враждебное племя. А на самом деле ветку скорее всего сломала сама Анастасия Петровна, которая, в сущности, ненавидит весь этот растительный мир и с большим удовольствием переломала бы там все ветки до единой…
– Да, с характером оба! – заметил Крячко. – Что брат, что сестра. Если уж вобьют что-нибудь в голову… Так что будем делать, шеф?
– Я не доктор, у меня готовых рецептов нет, – проворчал Гуров.
– Ну, тогда я предложу свой! – с энтузиазмом сказал Крячко. – Надеюсь, теперь мы можем позволить себе хороший обед и пару кружечек пива?
Гуров с юмором покосился на него.
– Из всех богатых забав, которые мы можем сегодня себе позволить, – сказал он, – остается чистоплотность. Что же касается остального, то придется ограничиться парой бутербродов. Тогда, пожалуй, удастся выкроить и на пару пива. Если ты, конечно, не получил наследства от какого-нибудь аргентинского дяди.
– Не, не получил еще! – весело сказал Крячко. – Но какие мои годы! Все еще впереди, верно?
– Честно говоря, удивляюсь я тебе, Лев Иванович! – сказал Булгин с веселым недоумением. – Я это говорил уже, но скажу опять. Для чего ты на это дело напросился – убей, не понимаю! Это не к тому, что мне с тобой работать не хочется, а просто по-человечески непонятно. Ладно бы какие дивиденды рассчитывал получить, а то ведь геморрой один! Вот уже неделя прошла, а у тебя никаких подвижек. Про эту историю с открыткой и сломанным кактусом даже и вспоминать не хочу – смех ведь один!
Через стол, заваленный папками с документами, он насмешливо посмотрел на Гурова, который с невозмутимым видом сидел напротив него – как всегда, идеально выбритый, свежий и с иголочки одетый. В унылом казенном кабинете прокуратуры он казался инородным телом. В каком-то смысле Лев именно так себя и чувствовал.