– Тебя просили обтереть меня. Будь ласков, поспособствуй.
Слова «просили», «будь ласков» встряхнули Николая, он скинул с мужика простыню, начал обрабатывать синяки и ссадины. Работу свою он выполнил быстро, споро, положил под голову хозяина лишнюю подушку.
– Переночуй, утром решим, – тихо, но в приказном тоне сказал хозяин. – Кликуха у меня Сапсан, люди знают и тебя не тронут, ты меня будешь звать Мефодий.
– Я – Николай, в зоне Акулой погоняли, плохая кличка.
Дверь скрипнула, на пороге переминался с ноги на ногу мужичок неопределенных лет, совершенно лысый. Мял в руках шапку, не заходил.
– Леший? – Мефодий покосился на дверь. – Сыми чеботы, присядь в ногах.
Николай тут только и заметил, что сам ботинки не снял, наследил в чистейшей горнице. Он расшнуровал обувку, отнес к дверям, почувствовал на себе недобрый взгляд вошедшего, вернулся обратно.
– Леший, запомни раба божьего Николая, – твердо произнес Мефодий. – Скажи людям: я его под свою руку взял. Кстати, Николушка, ты и пушку отдай, в доме держать не принято.
Николай вытащил из-за ремня «ТТ», выщелкнул обойму, положил рядом с подушкой. Взгляд Лешего мгновенно изменился, он кивнул и обронил:
– Слушаю, Сапсан.
– Сейчас же найди Тюрю, скажи, его пацаны беспредельничают. Даю сутки. Не разберется – всех опетушим, его самого первого. Иди. – И обратился к Николаю: – Передай Катерине, чтобы на стол накрывала и костюм мне подала, я встану.
Ели картошку с селедкой, пили самогон, на удивление вкусный и пахнущий свежими яблоками. Потом Катерина принесла крынку горячего топленого молока. Николай удивился, потому что после спиртного молоко никогда не пил, однако, следуя примеру Мефодия, попробовал и с удовольствием осушил две большие кружки.
Хозяин, молчавший во время трапезы, неожиданно улыбнулся и сказал Николаю, кивнув на крынку:
– Утром мужиком встанешь. Спасибо тебе, Никола, и спокойной ночи. Екатерина, проводи.
– Спасибо за хлеб-соль, спокойной ночи, Мефодий! – Николай поклонился и пошел за женщиной на второй этаж.
Комната была опять же большая и чистая, а тахта широкая.
– Спасибо, Николай, спи, ежели сумеешь, – сказала Катерина и тихо вышла.
Только тогда Николай заметил, что в комнате не один. У окна стояла девица, рисовала пальцем на запотевшем стекле.
– Привет! – Николай несколько растерялся. И хотя женщин в его жизни было немало, но всякий раз, имея с ними дело, он был пьян, и ни одна ему не запомнилась. – Ты чего здесь делаешь?
Девица повернулась спиной к окну, и Николай смог ее рассмотреть. Была она статная, грудастая, с лицом чистым, ненамазанным.