При этом ей удалось сохранить серьезную мину. Слышал ли официант короткий смешок внутри холла за закрытой дверью? Кто знает?
Когда официант удалился, Эндрю выбрался наружу и заявил:
— Ты очень порочна!
— Именно так. И поэтому я выбрала тебя. Ты нравишься мне. Ужасно мужественный, но тоже порочный.
Он вздернул подбородок и посмотрел на нее искоса, а затем сказал:
— Я не порочный, я необычный. Должен тебя уведомить, что я вырос в очень странном доме. Отец отправил меня в школу в Британию, предполагая, что я лучше выучусь английскому языку вдали от дома. Мы не общаемся.
— Как это глупо с его стороны.
Джоанн обернулась и увидела смотрящего на нее Эндрю. Он сидел в кресле в ее комнате. Его глаза жадно разглядывали ее. Он опять был полон желания.
Будет ли Эндрю так же внимателен, когда насытится? Или начнет избегать ее, когда перестанет нуждаться в ней?
Джоанн улыбнулась и спросила Эндрю:
— О чем ты думаешь?
Она отлично понимала, о чем он думает, только хотела знать, что и как он скажет. Его улыбка стала смущенной, он мягко сказал:
— Ты так добра. Джоанн засмеялась:
— Потому, что сейчас лягу с тобой в постель?
Не изменяя выражения лица, Эндрю ответил:
— Потому, что ты проницательна. Ты меня понимаешь. И говоришь то, что я хочу услышать. Раньше я никогда не задумывался, как вести себя с другими людьми. В Англии, в школе, я был не как все. У меня не было выбора — я был одинок. Потом решил путешествовать таким же образом, как это делали давным-давно. Меня никто не интересовал, да и я не был никому интересен. Даже моей семье. Сейчас не знаю, как жить дальше. Ты могла бы направлять меня по жизни.
Джоанн не прерывала его, ей стало интересно.
Эндрю сказал осторожно:
— Это очень страшно — оказаться совсем еще маленьким в чужой стране и быть… отличным от других.
Что же за люди его родители? — с раздражением думала Джоанн. Но, осуждая их, она понимала, что должна быть последовательной с Эндрю. Если она нужна ему, если примет его сторону, то автоматически станем врагом его семьи. А Джоанн хотела быть арбитром. Кем-то, кто придерживается нейтральной позиции.
Она начала задавать осторожные вопросы, чтобы лучше понять Эндрю.
— Насколько тебе удавалось принимать участие в общих играх?
— Преподаватели были внимательны, когда мы все играли, они следили за тем, что мы делаем. Но я слишком выделялся из общей массы — я был единственным янки. Каждого, кто прибывал из Америки, там называли янки. Этим меня обосабливали. — Помолчав, он задумчиво добавил:
— Никто не искал моей дружбы. Они не отвергали меня — просто не замечали моего присутствия.