Довольный Хольштейн указал на Кая и поднял вверх забинтованную руку.
— В машине сидел не я.
Льевен объяснил, в чем дело.
— Какое у вас получилось время? — спросил его Пеш.
Они сверили часы. Льевен расхохотался.
— Нет сомнений, Кай, под конец вы ехали со скоростью почти в сто семьдесят километров.
Пеш оживился.
— Это больше, чем мы ожидали. — Он обратился к Каю: — Как вы полагаете, сколько еще может дать эта машина?
— На мой взгляд — от десяти до двадцати…
Пеш пристально посмотрел на Кая.
— Когда вы узнаете машину получше, то выжмете из нее еще больше.
— До этого, к сожалению, дело не дойдет.
Пеш не обратил внимания на эту реплику.
— Нам необходимо обо всем поговорить. Сейчас я иду в дирекцию гонок. Могли бы мы собраться сегодня вечером?
Кай посмотрел на Льевена.
— Это возможно…
Хольштейн соскочил с барьера и в изумлении крикнул:
— Сюда идет Мэрфи.
Кай навострил уши: эта фамилия была ему знакома — за последние два года Мэрфи приобрел известность как один из самых преуспевающих американских автогонщиков. Кай спросил:
— Разве Мэрфи участвовал в гонках?
— Так он же выиграл, — засмеялся Хольштейн.
Кай не обращал внимания на фамилии других водителей и был удивлен, узнав, что у него есть соперники-иностранцы. Ему пришло в голову, что, видимо, Мэрфи и был тем водителем, который стоял возле Мод Филби. Он с любопытством стал его высматривать — и увидел, что он идет к ним с ней вместе.
Кай обменялся быстрым взглядом с Льевеном.
Мэрфи любезнейшим образом поблагодарил Льевена за помощь, оказанную мисс Филби при аварии. В тот раз она ехала на его машине, поэтому он особенно признателен за то, что автомобиль отбуксировали в хорошую мастерскую.
Льевен ухватился за этот случай, невзирая на то, что выражение благодарности явно было лишь поводом, дабы завязать знакомство, однако и повод пришелся ему весьма кстати. Он заподозрил, что Мэрфи действует по указке мисс Филби, хотя и находил такое начало знакомства не особенно удачным, поскольку, если разобраться, оно демонстрировало более тесную близость между этими двоими, чем ему бы, в сущности, хотелось. Однако поначалу, плененный изысканной элегантностью Мод Филби, он был готов к любому компромиссу; жизнь, не обделившая его успехами по этой части, научила не переоценивать уже существующие связи.
Кай не разделял точки зрения Льевена. Он склонялся к мысли, что у Мэрфи было больше причин воспользоваться этим случаем, чем у Мод Филби. И в этой мысли его утвердило то, что Мэрфи избегал говорить о гонках, хотя, казалось бы, эта тема лежала на поверхности.
Вместо этого он рассказывал забавные сплетни, сыпал ими без разбора, болтал весело, почти игриво; втянул в разговор Хольштейна; благодаря летавшим туда-сюда репликам и смеху Мод Филби сумел создать непринужденное настроение, но использовал его совершенно неожиданно, обратившись к Каю: