Сейчас рванет на полную катушку, а он пока еще в смертельной близости от трейлера, от трубы.
Бежать времени не было — Атаман прыгнул с места как можно дальше в сторону и покатился кубарем. Облачное небо с бледным пятном луны, седая трава, черный прямоугольник кузова — все закрутилось перед глазами.
Вжимаясь в землю, он увидел в последний миг лису. Факел, вспыхнувший возле потайного отвода, щедро и радостно озарил все в радиусе десяти метров. В этом роковом круге оказалась и лиса. Теперь ее шерсть уже не выглядела тускло-рыжей, она горела в ярком свете, как еще один очаг пожара.
Испуганное животное кинулось в одну сторону, в другую. Поздно огромная голубая вспышка вырвалась из кузова, разрывая его на части.
Повисла в воздухе не правильной формы шаром, отливающим то желтым, то багровым, то снова голубым. Потом шар опал, распавшись на отдельные костры.
Пока огонь плясал на останках машины, самые мелкие и легкие обломки кузова еще только подлетали к земле, описав длинную дугу. В полете некоторые медленно, будто снятые замедленной съемкой, вращались вокруг собственной оси…
Глава 17
ПО ГОРЯЧИМ СЛЕДАМ
Несмотря на относительную молодость, Парамонов давно усвоил, что главное в допросе неожиданность. Пережив короткий и эффектный шок, обе гостьи продолжали молча таращиться. Только хлопнув несколько раз по столу, Парамонов кое-как вывел их из ступора. Зато потом тянуть жилы не пришлось воспоминания о Гоблине полились свободным потоком, будто их стремились побыстрее выбросить из себя.
Главным образом говорила Лариса. Вспоминала, как первый раз увидела в полуподвальном пивном баре чернобородого мужика с татуированными ручищами. Кто-то крикнул ему: «Эй ты, Гоблин!» — и скорчил рожу. Чернобородый подвалил к соседнему столу с тяжелой пивной кружкой, разбил ее о голову обидчика. Стоя над ним, произнес тем тоном, каким произносят надгробное слово:
— Я-то Гоблин. А ты кто, блин?
Эти слова произвели на подвыпившую Ларису неизгладимое впечатление. Продравшись к чернобородому, она повисла у него на шее. Очнулась уже тогда, когда он трахал ее на верстаке в чьем-то гараже. О своих тогдашних ощущениях она рассказывала в таких подробностях, что Парамонову неловко становилось слушать.
— Короче, он меня так встряхнул, как никто ни до, ни после. Два дня потом все болело, кровь сочилась то из носу, то из задницы… — Послушайте, я не врач-сексолог, — не вытерпел Парамонов. — Меня интересует больше психологический портрет преступника.
Но Ларису теперь уже трудно было остановить:
— Думаете, это не имеет отношения к психологии? Самое прямое. В жизни на самом деле все взаимосвязано, странно, если вы до сих пор этого не поняли.