— Я просила без этих твоих штучек!
Он смотрел на нее, опустив руки, и она вдруг смутилась. Резко отвернулась, пошла к берегу, на ходу опуская высоко подоткнутую юбку. Лицо горело, то ли от волнения, то ли от жара едва коснувшихся губ.
— Вытаскивай корзину и собирайся.
Отыскала в траве свои башмаки, забралась повыше на косогор и села там обуваться. Обтирая нижней юбкой мокрые ступни, она не смотрела, как Кай возится с корзиной. Злилась на себя, что вспыхнула, как девочка, злилась, что убежала, вместо того чтобы спокойным голосом отчитать наглеца.
Значит, мы не будем сидеть на берегу, пить квас и болтать, ожидая, пока высохнет аир. Не будем купаться в теплой воде и собирать землянику на склоне. Значит, мне придется полночи слушать, как это чертово чучело ворочается на сундуке и выразительно вздыхает… впрочем, вздыхает и ворочается оно почти каждую ночь.
Лия и Вилла, две разумные, видавшие виды тетки, сказали бы мне: «Что ты, дура, сама маешься и парня маешь? Дай ему, и вся недолга. Хорошенький же!» Они бы сказали, да я не спрашиваю.
— Собрался? Чего ты там возишься! Нам пора.
— С корзины течет! — От обиды голос у Кая сделался по-мальчишески тонким.
— Какая разница? Ты и так вывозился по ноздри, все равно все стирать.
Постираться можно было и в реке, как раз бы высохло к закату.
Ласточка решительно поднялась.
— Ну? Долго будешь колупаться? Я пошла, догоняй.
— Здравствуйте, госпожа Брана, — Ласточка степенно шествовала по площади, как назло, пройдя через главные ворота, вместо того, чтобы воспользоваться укромной калиткой в городской стене. Шла и здоровалась со всеми знакомыми. Знакомых набралось с полгорода.
— Здравствуй, Велта.
Кай тащил за ней корзину, плетеные веревочные лямки натирали плечи под рубахой. Солнце палило уже по-летнему. Чертовы корешки в корзине раздражали резким, сладковатым запахом.
— Здравствуйте, госпожа Авента.
Дерьмо, подумал Кай. Срань господня. Вот я влип.
Он уставился на прямую спину Ласточки. Под серой тканью платья ходили лопатки. На шею из-под косынки выбивался русый завиток колечком. Плечи гордо расправлены.
Злится.
Он переглотнул, отвел глаза и принялся методично честить себя самыми злыми словами, которые смог припомнить. Хватило как раз до больнички.
— Здравствуй, Тинь.
— Здрасьте! — пискнула отиравшаяся в прохладе сеней Тинь и густо покраснела. Даже в полумраке было видно.
Ласточка не остановилась, прошла мимо, к своей комнатушке. Кай разозлился окончательно.
Ну почему эта дуреха с косами-бараночками и россыпью веснушек на вздернутом носу, заходится от одной улыбки, а вредная лекарка лишний раз не посмотрит в его сторону. Хотя все вокруг уверены…