– Напарник, да?
– Напарник, – сказал солдат. Его напряжение от неловкости общения с ней сразу убавилось. В присутствии бомжа он чувствовал себя увереннее.
На ходу изучая гостью, бомж подошел к костру. В шапке он нес наловленных в болоте лягушек и теперь явно раздумывал, как с ними быть. Обнаруживать их перед незнакомкой не очень хотелось, но и бросать жалко. Женщина, похоже, что-то поняла.
– Это рыба?
– Рыба, – вдруг сказал бомж. – Лещи. Показать?
– Покажи.
Женщина сделала несколько шагов навстречу, чтобы заглянуть в шапку, отвязанные уши которой он зажимал в кулаке. А взглянув, отшатнулась.
– Фу, гадость! Зачем они вам?
– Есть.
– Есть? Вы что?
– А ничего. Голод – не тетка.
– Понятно, – не сразу сказала женщина и отошла, кажется, теряя интерес и к лягушкам в шапке, и к обоим мужчинам.
Бомж между тем с неожиданным оживлением засуетился возле костра.
– Вот мы их сейчас подкоптим, поджарим и слопаем за милую душу. Правда, солдат? Можем и угостить, если оголодала. Откуда идешь? – по-простецки обратился он к женщине.
– Оттуда, – сказала женщина и присела в сторонке от костра.
– Солдат, давай больше дров! – начальственно распоряжался бомж. – Нажигай углей. А я этих выпотрошу, нафарширую, приготовлю... Французы едят, а мы что – хуже?
Солдат без особой охоты занялся костром – стал подкладывать в него сухие еловые сучья, и скоро пламя шугануло столбом под самое небо. Вблизи от костра становилось жарко, они отсели подальше; бомж, привычно орудуя перочинным ножичком, выпотрошил десятка полтора мелких лягушек.
– Небось в бегах? – вдруг спросил он женщину, сидевшую поодаль.
Та насторожилась.
– В каких бегах?
– Ну от милиции убегаешь?
– Ни от кого я не убегаю. Пусть от меня убегают.
– А ты что – из угрозыска?
– Хотя бы.
– Так я тебе и поверил! – оглядев ее, сказал бомж.
Женщина в ответ засмеялась – строгое лицо ее по-доброму прояснилось.
– Ну и правильно. Теперь никому нельзя верить. Мне тоже.
– То-то...
На груде нагоревших углей бомж принялся жарить лягушек. Солдат, сидя рядом, привычно сглатывал слюну и помалу ворошил костер. Он ждал, что женщина уйдет, ее присутствие сковывало его, уже успевшего отвыкнуть от необязательного общения с незнакомыми. Для общения ему вполне хватало бомжа. С женщиной, наверно, следовало держаться иначе, особенно с такой вот – бесцеремонно-простецкой.
Спустя час или больше лягушки кое-как поджарились, и они принялись за еду. Женщина по-прежнему сидела чуть в сторонке от костра, и солдат подумал: наверно, сейчас уйдет. Но она не уходила, и когда бомж протянул ей маленькую лягушку на большом листе лопуха, который они использовали вместо тарелок, нерешительно взяла его. Однако есть не спешила.