Однако завернутых в саваны тел оказалось девять. Он нахмурился и пересчитал еще раз, по одному называя имена умерших. Должно быть, он кого-то забыл.
Он взял первого покойника за ноги и потащил его во двор, где у пустой тачки ждал Грей.
— Кто из наших умер после того, как мы похоронили Уилсона? — спросил Бартоломью.
Вопрос, похоже, застал студента врасплох.
— Я думал, вы ведете учет, — сказал он. Заметив недовольное выражение, которое промелькнуло на лице Бартоломью, Грей принялся перечислять имена.
— Восемь, — подытожил Мэттью. — Кто умер перед Уилсоном?
Грей назвал всех остальных — в общей сложности девятнадцать человек. Он решил, что это камешек в его огород, и начал отпираться:
— Вы велели мне отвезти их к чумной яме, я и отвез. Спросите Кинрика. Он помогал мне. Мы отвезли всех до единого!
Бартоломью поднял руку, чтобы положить конец возражениям студента.
— Я тебе верю, — сказал он. — Но у нас, похоже, обнаружилось лишнее тело.
Грей взглянул на то, которое Бартоломью все еще держал за ноги.
— Наверное, кто-нибудь из горожан подбросил его нам, чтобы мы отвезли его в яму вместе с остальными, — предположил он.
— Вряд ли, — усомнился Бартоломью. — Разве что вдобавок он еще и украл одно из наших одеял.
Грей и Бартоломью переглянулись, потом уставились на конюшню. Бартоломью поволок тело назад.
— Лучше сделать это в укромном месте, — через плечо бросил он Грею. — Не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, что я делаю. Ты не принесешь лампу?
Грей умчался и через миг вернулся с лампой, прихватив иглу с нитью. Он зажег огонь и закрыл двери от любопытных глаз.
— Вы режьте, а я буду зашивать, — сказал он, с трудом сдерживая подступающую к горлу тошноту и собираясь с духом перед неприятным делом.
Бартоломью хлопнул его по плечу и сделал короткий надрез по шву первого савана. Там оказался Гилберт. Бартоломью немного посидел, глядя на мертвое лицо, более умиротворенное, чем у большинства пациентов, но все равно почерневшее от чумы. Грей, стоявший рядом на коленях, подтолкнул его локтем.
— Скорее, — подстегнул он учителя, — а не то кто-нибудь придет и спросит, чем это мы заняты.
Он принялся зашивать одеяло, а Бартоломью перешел ко второму телу. Это оказался один из студентов-юристов, которые учились у Уилсона. Бартоломью пытался не думать об очередном покойнике, чье лицо виднелось из-под грубых саванов-одеял, и сосредоточиться на деле. Третьим опять был студент, а четвертым — один из пожилых коммонеров. На пятом он замешкался. Одеяло было точно такое же, как и у других, но тело под ним казалось странным на ощупь — хотя он не мог сказать, чем именно. Чутье говорило ему, что это и есть подкидыш.