Он почувствовал себя дураком. День выдался длинный, и он устал. Попытка Генри Оливера оставить его на расправу толпе горожан, должно быть, расстроила его сильнее, чем он осознавал, и вид мерзкого Уилсона, самодовольно восседавшего в кресле сэра Джона, был ему неприятен. «Я ничем не лучше старины Августа с его больным воображением», — подумал он. Старый коммонер, скорее всего, сам поджег свою кровать, не понимая, что делает.
Бартоломью уложил руки и ноги Августа ровно, натянул ночную рубаху на дряхлые колени и благопристойно прикрыл его одеялом. Затем разворошил и затоптал огонь, запер ставни и с лампой в руке вышел из комнаты. Он собирался попросить отца Элфрита провести ночь в бдениях рядом с телом. Было поздно, и обед, должно быть, уже почти закончился.
Когда он спускался по лесенке, ему показалось, что в дверях промелькнула тень, и сердце у него на миг екнуло. Но во дворе он никого не увидел.
После его ухода обед, похоже, превратился в балаган, все было усеяно объедками и залито вином. На одном из студенческих столов возвышался Абиньи, декламируя разухабистые стишки под бурю свистков и одобрительных выкриков; оба францисканца смотрели на него с осуждением. Брат Майкл успел вернуться на свое место и встретил Бартоломью слабой улыбкой. Элкот и Суинфорд не видели ничего, кроме своих бокалов, да и Уилсон тоже раскраснелся — впрочем, Бартоломью не мог утверждать наверняка, от вина это или от жары в зале.
— Вас не было черт знает сколько! — напустился Уилсон на Бартоломью, едва тот приблизился. — Что со старым Августом? Как он?
— Он мертв, — без обиняков ответил врач, глядя на самодовольное лицо в ожидании какой-либо реакции. Не последовало ничего, даже проблеска волнения.
— Что ж, это к лучшему. Старик прожил свой срок. Что вас задержало?
Внезапно Бартоломью почувствовал на себе сверлящий взгляд спрятанных за набрякшими веками глаз нового мастера. Он ответил тем же, надеясь, что неприязнь, которую он питал к этому человеку, не отражается у него на лице.
— Мне нужно было провести осмотр, — ответил он.
Глаза за обманчиво сонными веками блеснули, и Уилсон коршуном накинулся на него.
— Что еще за осмотр? — осведомился он резко. — Что вы мелете? Майкл вернулся сто лет назад. Что вы там делали?
— Ничего такого, что заслуживало бы вашего внимания, мастер Уилсон, — отрезал Бартоломью. Подобный допрос его возмутил. Может, он навещал больного, а это совершенно Уилсона не касалось.
— Все, что происходит в колледже, заслуживает моего внимания, доктор Бартоломью. Возможно, Бабингтон и проявлял к вам излишнюю снисходительность, но теперь вы подчиняетесь мне. Еще раз спрашиваю: что за осмотр?