— Что случилось? Ты что, боишься грома?
Нет, она боится не грома. Ей страшны те воспоминания, которые нахлынут на нее вместе с раскатами в небесах. Даже теперь, когда жарко печет солнце и воздух настолько неподвижен, что и листок не шелохнется, от этих воспоминаний ей стало дурно. И оттого, что она сидит теперь рядом с ним, чувствует его тепло, его особенный, неповторимый, слегка терпковатый запах, ей делается еще хуже.
— Я не люблю грозу, — сдержанно сказала она. — В детстве я обожала эти буйные страсти природы, но, когда становишься старше, начинаешь понимать, сколько бедствий они приносят.
— Когда становишься старше! — насмешливо передразнил он и завел машину. — Слушайте, что говорит вам бабушка! Лично я обожаю грозу. Пусть сверкает и гремит, сколько угодно. Я наслаждаюсь этим.
Не сомневаюсь, мрачно подумала Памела. В этом мужчине всегда было что-то дикое, необузданное. Он умел пребывать в гармонии со стихийными силами природы. Казалось, что стихия была ему по природе гораздо ближе, чем ограничения цивилизованной жизни. Это стихия управляла его железной силой воли, его жестокой решимостью и той жаждой, которая, по его же словам, вела его вперед, не давая остановиться на достигнутом. Еще в юности он заявил, что ему тесно в Гринфорде, что его ждут большие дела и блестящее будущее.
— Что ж, мы и раньше часто расходились во взглядах. Придется в очередной раз согласиться с тем, что мы разные люди.
— Что правда, то правда, — подтвердил Данная, выруливая на дорогу, ведущую за город. — Ты предпочитала итальянскую кухню, а я китайскую. Я любил плавание, а ты ненавидела мочить волосы. Ты могла часами сидеть за длиннейшим романом, а я…
— А ты уже через десять минут сгорал от нетерпения и хотел как можно скорее уложить меня в постель, — добавила она, но ее голос сорвался, и она закончила фразу низким, дрожащим шепотом: — Разве ты не помнишь?
— Помню. Конечно, помню. — Он бросил на нее странный взгляд, но тут же снова перевел его на дорогу. — Тебя невозможно забыть.
Ему хочется забыть ее, но он не может…
— И что бы это значило? — спросила она с горечью.
— А то, что ты одно из самых противоречивых, странных существ, которых мне когда-либо приходилось встречать. Что бы я ни собрался сделать, ты всегда норовила сделать наоборот. Мы были поистине в согласии друг с другом только в постели. Это было единственное время, когда ты не перечила мне.
— А вот и неправда!
Мысль о том, что она переживала, когда занималась с этим мужчиной любовью, пронзила ее словно электрический заряд. Нет, только не это! Нужно немедленно изгнать эту мысль из головы!