И не ошиблась. В последний вечер, когда все уже собрались в Нью-Йорке и ждали только завтрашнего утра, чтобы официально поздравить счастливую пару, Мэг, по своему обыкновению, решила немного побыть одна. В последнее время она увлекалась одиночеством. Ей нравилось бродить по улицам, сидеть в скверах, наблюдая за людьми, и ни о чем не думать. Грег очень обижался, ему казалось, что он все делает, чтобы любимая женщина была счастлива, но выяснилось, что он ошибается. Сначала он с недоумением обнаружил, что какая-то часть ее души остается для него закрытой. Вход туда осуществлялся по особым пропускам, и, может быть, Оскар знал, что за этой дверью. Грег получил в подарок ее тело, но не душу. А ему было мало этого, и однажды он признался:
– Я хотел тебя всю. Такой, какая ты есть. Я знаю, что ты не любишь меня, но по каким-то причинам приняла предложение. Допускаю даже, что сгоряча. Но теперь тебе не уйти от меня, Мэг.
– Я не хочу уходить, – ответила она.
И все-таки уходила. Каждый день, хоть на часок, чтобы привести шальные мысли в порядок и в который раз приказать себе не думать об Алексе.
Нью-йоркская вечерняя сутолока бодрила ее. Темп жизни в этом городе был в два раза быстрее, чем в официальной столице США. Мэг почти физически ощущала, как бьет мощный поток жизни в главной артерии страны, и с удовольствием смешивалась с толпой, несущей ее через центр города. Она хотела напитаться этой энергией, такой жадной до всех жизненных благ, такой напористой, оптимистичной, и такой непохожей на утонченное спокойствие Парижа.
Вот тут-то они с Мелани и встретились.
Можно было не удивляться, да Мэг и не удивилась, когда увидела ее. Непонятно только, почему Мелани до сих пор ничего не предпринимала, ждала последнего вечера? Она миллионы раз прокручивала в голове свой первый разговор с ней, придумывала ее вопросы и формулировала свои ответы на них, едкие, жесткие, ядовитые. Но сейчас, когда долгожданная схватка была объявлена и в ушах у Мэг отчетливо прозвенел удар гонга, она онемела и только тяжелым взором сверлила своего врага. Мелани тоже молчала. Они стояли в ярких лучах неоновых подсветок, у витрины какого-то магазина одежды, и манекены безмолвно взирали на них, застыв в красноречивых позах, великолепно дополняя собой эту сцену из немого спектакля. Мэг показалось даже, что звуков вечернего города не стало совсем. Вообще ничего не стало, кроме них с Мелани, да еще манекенов. Сколько было холода и жести во взгляде взрослой женщины, и как глубока была обида и ненависть в глазах Мэг! Они постояли несколько минут, наконец Мелани сухо произнесла: