– Смотришь, что будут делать с трупом?
Карен не сразу поняла, что он обращается к ней.
– Зачем мне это?
– Как зачем? – удивился он. – Самая колдовская выгода. С казненного покойника все идет в дело.
Мерзкие подробности темных суеверий промелькнули в ее памяти. Да, конечно, все идет в дело. Сердце, печень, берцовые кости, лопатки, фаланги пальцев – воры, трусы, прелюбодейки, отравители, искатели кладов – каждый ищет для себя талисман.
– Занимайся этим сам. Или присоветуй тому, кому нужно. А я с помощью только крапивы и лопухов с заднего двора сделаю больше, чем все эти некроманты с их заклинаниями и человеческими потрохами.
– Почему именно крапивы и лопухов? – робко поинтересовался отец Ромбарт.
Карен объяснила, что крапива понижает жар, а из лопушиного корня приготовляют лекарства против болей во внутренностях. Разговор скользнул на более понятную тему лечения болезней. Флоллон заскучал, зато отец Ромбарт проявлял все большую заинтересованность. Должно быть, его самого мучало какое-то хроническое заболевание, думала Карен, изучая его лицо, скорее всего, желудочное. Старик настолько увлекся, что забыл, зачем он здесь.
– Ты уже начал исповедовать? – Тень упала на ступени часовни. – Или сам исповедуешься?
– Да, сын мой, – невпопад ответив, капеллан заспешил внутрь. Прежде чем последовать за ним, Торгерн тяжелым взглядом окинул остальных.
– А вы ждите здесь. Оба. Они остались, где были. На нижней ступеньке примостился неизменный Измаил. Карен заметила, что Флоллон этого не ожидал.
– За что, собственно, казнили Виглафа? – спросила она.
– В точности этого никто не знает… хотя обвинений было много. Измена, говорят… но, может, и оговорили… казну дружинную присвоил… ну, это с кем не бывает. Свободных людей ловил и в Вильман продавал… нехорошо, конечно, однако ж…
– И ты был в числе тех, кто приговорил его к смерти?
– Да! И нечего зубы скалить! Приговорил! А не приговорил бы – сам был бы там! И правильно сделали, что казнили! Он изменник, он людей продавал на сторону, а нам нужно быть сильными. Кругом враги! Нам большой поход предстоит!
– Против кого?
– Уж это совет решает, не я один. А выбор? Вильман ближе. Сламбед богаче. Хотя что ты со своими зельями в этом понимаешь!
Несмотря на последнее восклицание, ей наверняка удалось бы вытряхнуть из Флоллона побольше, но в этот момент Измаил вскочил на ноги и вошел в церковь. Интересно, как он почуял, что исповедь кончилась? И хороша ыла исповедь, надо думать!
Измаил сразу же вернулся, сообщив, что ей велено войти в церковь.
– Войти в церковь? Мне?