Он поплыл обратно, потом еще раз до буйков, и еще раз, и еще… Наплававшись до одурения, он вылез и, как был в плавках – ведь полотенца при нем не было, – прихватив одежку и туфли, босиком побрел к отелю. Подобное явление никого здесь не удивляло. После завтрака он сел на балконе и принялся строчить в купленном вчера большом блокноте. Как ни странно, этот дедовский способ письма доставлял ему удовольствие. Вероятно, качество современной литературы во многом обусловлено средствами письма. Разве можно было, к примеру, в девятнадцатом веке гусиным пером писать по роману в месяц? Хотя, кажется, Бальзак… Но я-то не Бальзак, это точно, да и вообще не писатель, я киносценарист и только. А может, все-таки не только, может, стоит попробовать писать прозу? Конечно, не на компьютере, а так, от руки? Он перечитал написанную сцену, и ему показалось, что так лучше, фразы как-то красивее, закругленнее, что ли… Он остался страшно собой доволен, но начинало припекать солнце, пора уходить с балкона… Он сунул блокнот в шкаф на верхнюю полку и решил уехать в городок Пуэрто-де-ла-Крус, о котором рассказывали дамы, подобравшие его на дороге. Слава богу, я не встречал больше этого Вячеслава…
Илья вышел из номера, вызвал лифт и вдруг вернулся взять с собой блокнот. Сяду где-нибудь в кафешке на берегу и еще попишу… Господи, неужто я опять вернулся к себе самому?
И действительно, погуляв по городку, он искупался, кстати, здесь песок был куда чернее, чем в Лас Америкас, где он жил. Потом прошелся по магазинчикам, купил себе мягкие туфли, полосатую майку и пакет соленого миндаля, который обожал. Ах, Люська, спасибо тебе за все!
А после обеда он заказал двойной эспрессо и достал блокнот. Опять перечитал написанное и с радостной улыбкой принялся писать дальше. Когда он взглянул на часы, то ахнул. Было уже начало седьмого. Пора ехать назад. В восемь уже темнеет. Он был чрезвычайно собой доволен и всю дорогу напевал привязавшуюся мелодию «Натали», Хулио Иглесиас звучал здесь повсюду.
После ужина он решил пройтись вдоль океана, и ноги сами собой понесли его в сторону батута. Зачем? – спросил он сам себя. – А черт меня знает…
– Илья? – услышал он вдруг голос сзади. Оглянулся.
– Нина?
– Добрый вечер, рада, что встретила вас, я хотела извиниться… Я была несдержанна, может, даже груба… извините.
– Хорошо, – смутился он. – Я понимаю… Хотя вы все неверно утром истолковали… Ладно, проехали. А где же Ляля?
– К ней приехал отец. И я свободна сегодня.
Одета она была явно не для батута – модная пестрая юбка и черная блузка без рукавов, туфельки на каблуках.