— Я... Я сейчас объясню, — сказала Нора.
— Ты плакала? — спросил Томас.
В смеси эмоций главным было облегчение, и он чуть не разрыдался. По крайней мере, она в безопасности. По крайней мере, она в безопасности.
Какого черта он навыдумывал? Нейл — психопат?..
Нора потерла уголок глаза.
— Нет. Что ты здесь делаешь? Где дети? Ничего не случилось?
— Дети отлично. Они с Миа. Я приехал... я...
Нора ждала продолжения.
— Я приехал, потому что вчера ночью у меня был Нейл. Он что-то сказал насчет того, что видел тебя... — Томас улыбнулся, наконец обретя уверенность в себе. — Поскольку ты сказала, что едешь в Сан-Франциско, я решил смотаться сюда — проверить, все ли в порядке... Так все в порядке?
Вопрос, казалось, застал ее врасплох, а может, просто он проявил излишнюю заботливость?
— Отлично, — ответила Нора с кислой — («Да в чем, собственно, дело?») — улыбкой.
Нечто странное произошло между ними, когда Томас вошел в прихожую: возможно, это была память о забытой близости. Они не могли оторвать друг от друга глаз.
— Про Сан-Франциско это был просто треп, да?
— Да, — сказала Нора.
Обмен взглядами был совершенно непроизвольным... либо так казалось Томасу.
— Но зачем, Нора? Зачем эта ложь?
Возмущение снова овладело им. «Не суй свой нос... Не твое дело».
— Потому что... — запинаясь, произнесла Нора.
— Потому что... Господи, Нора, даже чертов Фрэнки придумал бы что-нибудь получше.
— Не говори так. Не смей говорить «чертов Фрэнки». Ты же знаешь, я терпеть этого не могу.
— А как насчет «чертов Сан-Франциско»? Или это тоже тебя раздражает?
— Да пошел ты, Томми, — сказала Нора и повернулась, чтобы уйти на кухню.
На ней было легкое хлопчатобумажное платье — из тех, которые заставляют мужчин страстно желать, чтобы налетел безобразник ветер. Ягодицы у нее все еще были хороши.
Томас опустил голову, посмотрел на руки. Они еле заметно дрожали.
— Так о чем вы говорили с Нейлом? — спросил он.
— Ни о чем, — с горечью ответила Нора. Она произнесла это, повернувшись к кухонному столу. — Он приехал не разговаривать... — У нее хватило мужества выдержать ошеломленный взгляд Томаса, лицо ее напряглось от стыда, негодования — всего того, с помощью чего людям удается смириться со своими грехами. — Он всегда молчит.
Не думая, Томас шагнул в прохладную полутьму.
«Нора с Нейлом?... Трахаются?»
Забавно, насколько естественными могут показаться подобные вещи, как легко убедить себя, что ты знал все заранее. И хотя Томас отверг эту мысль, она вернулась, и какая-то часть его нашептывала:
«Конечно».
Он с трудом протолкнул слова мимо застрявшего в горле жала шершня.