Не удержавшись, она повернулась к нему и заметила вызов в его глазах. Внутренний голос напомнил ей, что точно такой же вызов во взгляде заставил ее позволить ему наблюдать за тем, как она принимает ванну, а также о том, к какому хаосу в ее жизни это привело.
«Да, это был совершенно незабываемый эпизод в твоей жизни».
Это правда. Но ничего хорошего в этом нет, потому что ей придется позабыть об этом. И уж совсем плохо, что она думает об этом сейчас, когда находится наедине с ним.
И хотя она была уверена, что сможет забыть эпизод со своим купанием в ванне, этот проклятый человек нашел другой способ искусить ее. Способ, против которого она никогда не могла устоять. Она облизнула губы.
– Значит, секрет за секрет?
Его взгляд на мгновение метнулся к ее губам.
– Да. Мне кажется, это справедливая сделка. Вы дадите мне слово, что сказанное мною не уйдет дальше этого тенистого местечка?
– Разумеется, – сказала она раньше, чем успела остановиться. – А вы дадите слово?
Он положил руку на сердце:
– Клянусь честью, я сохраню вашу тайну.
Поразмыслив над ситуацией, она решила, что от того, что она скажет ему, вреда не будет, тем более что он дал ей слово. А узнать его секрет было слишком заманчиво, что бы она могла упустить такой шанс. Так-то вот! Она смогла это сделать. Она обменивается с ним глупыми секретами как с любой из своих подружек.
– Ладно. Признаю, что наше литературное общество сосредоточивает внимание… на менее традиционных произведениях.
– Например?
– Ну-у, мы основали его совсем недавно, а поэтому успели прочесть всего одну книгу.
– Догадываюсь, что ее автором был не Шекспир.
– Правильно. Мы читали «Франкенштейна».
Он явно заинтересовался:
– Неужели «Современного Прометея»?
– Вы читали эту вещь?
– Конечно. Но это весьма неожиданный выбор для дамского общества, если учесть омерзительный характер этой истории и скандальное поведение самого автора.
– Именно поэтому мы так невинно назвали наше общество – чтобы избежать удивленно поднятых бровей.
Он задумчиво кивнул:
– Готов поклясться, что вы бурно реагировали на эту книгу.
– Почему вы так говорите?
– Потому что вы, как никто другой, способны сострадать ближнему. Не сомневаюсь, что вы отнесли доктора Франкенштейна к категории простофиль. И могу представить себе, что горькая участь чудовища глубоко тронула ваше доброе сердце.
Его оценка, хотя и точная, почему-то показалась ей обидной. Она вздернула подбородок:
– Доктор Франкенштейн создал существо, абсолютно неприемлемое для окружающего мира исключительно из-за своего внешнего вида. И называть его простофилей было бы оскорбительно для всех прочих простофиль. Если сочувствие к несчастному, гонимому, никем не любимому существу заставляет вас называть меня излишне мягкосердечной, то пусть так и будет.