Небеса уже пылали жаром, и то сказать, солнце поднялось на три шеста. Тогда только Хаохао, как говорится, увлажнилась «теплым дождем». Накинув на себя исподнее, оба сели на циновку. И тогда Паньпань постучала в дверь. Хаохао открыла ей, и та вошла. Сказала:
— Господин Цю Чунь уехал рано. Он просил передать господину Фыну поклон. Во второй половине дня придет сюда повидать вас. — И, сказав так, она подошла к Хаохао и тихонько спросила ее: — Сестрица! Сегодня ночью ты была как одержимая. Похоже, отвела душу. А что, господин большой знаток любовных утех? Завидую тебе. Не возражаешь, если и я воспользуюсь его благорасположением?
— Могу тебе уступить, чтобы и ты, сестрица, насладилась.
— Сестрица, прими от меня поклон, — воскликнула та, хлопнув себя по щекам в знак признательности и удивления. И тут же грохнулась оземь, совершая перед подругой поклон.
Та поспешила поднять ее:
— К чему такие церемонии? — И с этими словами она толкнула Паньпань в объятия студента. Студент привлек ее к себе и немедля уложил на кровать.
Он быстро достал заветное снадобье и проглотил. Одной рукой он развел ей ноги, а другую погрузил в преддверие лона. Лишь когда она охнула, он дал ей в руки уже оживший посох и та направила его в лоно. Студент заглубил его под корень. Потом будто прилип к ней и не двигался.
— Ах! Только не вытаскивайте его наружу! Пусть побудет во мне — у меня внутри все горит огнем. До чего хорошо!
Студент начал делать дыхательные упражнения. Янский жезл его был точно из железа. Он закрыл врата в ее цветочный чертог, а студент принялся колоть ее этой своей пикой. Он колотил ее и колотил, пока певичка не расслабилась. Как любил он пить нефритовый нектар, сочащийся из лучшего на свете яшмового цветка! Студент приник к ней, точно мотылек, и обоим казалось, что они плывут в облаках. Руки и ноги ее были недвижны. Во рту и на языке она ощущала холод. С ее уст срывались бранные слова, и в конце концов она воскликнула:
— Господин Фын! Вы меня вконец заиграли. Благодать уже проникла в меня до мозга костей.
Студент не раз и не два прошелся по ее лугу. Короче, лишь когда было далеко за полдень, он угомонился и оставил ее. Они поднялись с постели, и скоро все трое уселись в круг.
— Любезная сестрица, — сказала Паньпань, обращаясь к Хаохао. — Спасибо тебе. Я просто переродилась. Ведь сколько лет провожу в утехах любви от ночи до света, а такой удивительной штуки, как у него, не встречала. Большая это в Поднебесной редкость!
Тут вошла служанка — принесла еду. Все трое принялись за обед. И скоро студент простился с красавицами, пообещав вернуться.