И все-таки нужно с ней поговорить. Малышка мне не принадлежит, а она, похоже, забыла, кто настоящие родители девочки. Сегодня утром я слышала, как ссорились Поль и Софи: мальчик думает, что мы с Луи — мама и папа Анны. Плохо, хуже некуда. Не люблю доморощенного философствования, но ребенок должен знать, кто его родители.
Бабетте здесь скучно. Дочь никогда не признается, но это и так видно. Она стала настоящей парижанкой, жить не может без выходов в свет и магазинов. Когда приезжает в Бель-Иль зимой, всякий раз устраивает один и тот же цирк: дышит полной грудью — ах, в Париже мы задыхаемся! — наряжается как опереточный бретонский рыбак в тельняшку и желтую зюйдвестку, бродит по пустынным пляжам, потом возвращается, вымокшая и продрогшая, и больше не высовывает носа на улицу. Погружается в изучение каталога «La Redoute», выписывает сотни вещей, зачеркивает, начинает все заново. Это ее способ бегства от реальности — только трата денег делает ее счастливой.
Как же она меня достала бесконечными предложениями обновить гардероб! Можно подумать, дочь меня стыдится. Ну вот! Нашла что-то для мамочки. Терпение, бедняжка Жюльетта. Пусть себе болтает, завтра ее здесь не будет.
Выбор Бабетты пал на голубовато-сиреневый свитерок.
— Точно под цвет твоих глаз, мам. В нем ты разобьешь немало сердец.
Она никогда так со мной не разговаривала. Неужели о чем-то догадывается? Она права, свитер очень бы мне пошел. Как бы там ни было, глаза у меня все еще красивые. Глаза, которые не изменились.
Жюльетта понимает, что момент настал. Представив, как будет выглядеть в голубом, она чувствует в себе силы рискнуть. Еще не слишком поздно, нужно только держать в карманах изуродованные работой руки. Она боится, как накануне первого прослушивания. Не стоит забывать, что эта хмурая женщина — ее дочь, что она посыпала ее детскую попку тальком и научила спрягать глагол «любить» во всех временах.
Любовь… Именно об этом и нужно говорить — Анна имеет право ощущать любовь родителей каждый божий день. Брось, Жюльетта, будь честна с собой! Истина в том, что ты жаждешь избавиться от Анны ради собственного удобства и покоя. Наверстать то, что отдала — время и свободу, — и насладиться ими, пока еще есть силы.
— Я рада, что наконец угодила тебе, мама. Давай, соглашайся, это будет мой подарок. Хоть так отблагодарю тебя… Не знаю, что бы и делала, если бы не ты. Ей так хорошо с папой и с тобой! Как подумаю, через какой ад я прошла…
Глаза Бабетты увлажняются — в меру; она тихонько всхлипывает, давая понять, что горюет, но умеет держать себя в руках. Жюльетта протягивает дочери платок, выставив напоказ свои жуткие руки.