– Заметь, Лев, я сказал «эффективней», а не «эффектней», – генерал внимательно посмотрел на обоих друзей и не слишком одобрительно хмыкнул, – потому как второе, к несчастью, тоже… имеет место быть. То, понимаешь, у вас трупы подозреваемых чуть не штабелями, то лихие автородео с перестрелками… Крячко вот дыру в организме очередную поимел. А если бы малость пониже, а? Поэтому душевно прошу и бездушно приказываю: поменьше… фокусов. У нас не Голливуд! Нам боевиков с пожарами до горизонта не нужно! Стаса на оперативке использовать пока рано. Пусть головой работает, думает, связь держит. Этот парень, Константин Иванов, из районщиков который, он как тебе, Лев?
– Петр, обидеть подчиненного – дело нехитрое, – и впрямь чуть обиженно отозвался Гуров. – Победа-то в конечном счете почти всегда за нами со Стасом. А дырки, что ж? Специфика службы, не музыкальными критиками трудимся. Разве тебя наша клиентура не дырявила? То-то!
– Ну не любят нас с Гуровым бандиты, и как только им не стыдно, – жалобным голосом поддержал друга Станислав.
– …а парень, – продолжил Лев, сохраняя полную серьезность, – по крайней мере, старательный. Честолюбивый, я ценю в людях это качество, если в меру, конечно. Очень хочет работать здесь, с нами. Под твоим чутким, – Гуров чуть заметно улыбнулся, – руководством. Готов ради этого горы свернуть.
– Ладно, – решительно прервал его генерал, – там видно будет. Хорошо проявит себя, так почему нет? Ты мне вот что объясни: за какой песьей матерью тебя несет в Котунь? Давно под пулями не бывал, успел по острым ощущениям соскучиться? Знаешь ведь, как там к тебе, гм!… относятся. Что ты потерял у Бунича, с какой он тут стороны? Ты что, хочешь поделиться с ним оперативной информацией о возможной судьбе украденной иконы? Нет, я, в принципе, не возражаю, валяй, раз считаешь нужным, но, естественно, не раскрывая источник. Он мужик умный и осторожный, как стреляный лис, в редакцию бульварной газетенки с такой сенсацией не кинется. Но… Зачем все это?
«Эх, если б я знал, – подумал Гуров. – Если б мог точно сформулировать. Чутье пресловутое, сыщицкое счастье и проклятье! Что-то мне не нравится в упомянутой «оперативной информации». Что-то не так, неправильно. Вот свербит в черепушке, и хоть ты тресни. Как это Петру объяснить, ведь детский лепет получится. Станислав тоже не так чтобы очень мою поездку приветствует, вон кивает одобрительно орловским словам. Ладно, попробую».
– Понимаете, друзья мои, – начал Лев, – я неважно ориентируюсь в жизненных ценностях, образе жизни, бытовых реалиях, психологии, наконец, по-настоящему «крутых» бизнесменов. А Бунич в этом кругу насквозь свой. Я не собираюсь говорить ему всего, да этого и не нужно. Намекну, придумаю, м-мн… аналогию. Пусть прикинет психологический портрет очень богатого, психически двиганутого русофоба. С извращенным интересом к искусству. С практически неограниченными возможностями. Хоть на себя прикинет, перевоплотится, так сказать. Не захочет? Это уж мои проблемы, я умею, знаете ли, убеждать. Захочет. Он, Бунич, впрямь та еще лисица. И если все это, по его мнению, действительно может произойти, то пусть набросает мне некий круг людей, «ограниченный контингент», не к ночи будь это выражение помянуто. Это сильно облегчит мне постановку задачи для Дмитрия с его «многомерной матрицей». Пусть не на двух – трех, но если даже на десяток человек выйдем, то насколько легче работать станет!