Покивал всем кудлатый – да к речке…
Тут и сторожа выставленная. Молодой парень с рогатиной.
– Кто таков?
– Иванко я. Ушицы наловить, боярину Арбузьеву…
– Арбузьеву, говоришь? – недоверчиво уставился парень. – Я ведь и сам арбузьевский… Что-й-то не припомню тя!
– А ты поближе-то подойди. Да хлебни вон винца доброго!
Достав из-за пазухи баклажку, улыбнулся парню, словно любимому родственнику:
– Ну? Неужто не признал, паря? Я ж тятеньки твоего знакомец давний!
Парень подошел ближе, всмотрелся.
И, охнув, медленно опустился на землю.
– Тихо, тихо, паря. Не шуми.
Кудлатый осторожно подхватил падающее тело и, уложив его на траву, вытащил из-под ребра острый засапожный нож.
– Так-то лучше. А то любопытный ты больно. Кто да откуда… Лежи теперича. Отдыхай.
Осмотревшись, отволок мертвое тело в желтые кусты дрока. Сняв колпак, вытер со лба пот, уселся на корточки, отдыхая. Отхлебнув из баклажки, размахнулся – выкинуть… Чуть подумал – и, осторожно положив баклажину на видное место, как был – в одежде – бросился в реку.
Ближе к вечеру шлялся по берегу парень. Боярина Киприяна Арбузьева человечек дворовый. По приказу боярскому и сюда прибыл – воевать московитов да псковичей. Уж зело не хотелось воевать-то, а что ж – на все боярская воля! Походил парень по берегу, покричал:
– Онисим! Онисим!
Не нашел никого, махнул рукой. Видно, давно уже почивать решил Онисим. Ну, да Бог с ним… Посидел на траве парень, встал. Наткнулся на баклагу плетеную. Видно, потерял кто-то. Пахнет пряно… Хлебнул. Хорошо! Выхлебав до дна флягу, растянулся на траве холоп арбузьевский. Растянулся да заливисто захрапел. Оранжевое закатное солнце красило воды Шелони кровью.
Оранжевым закатом пылали доспехи всадников – московских служилых людей, что со спешным докладом пробирались в Коростынь, к князю Даниилу Холмскому.
Князь Даниил сидел в просторной горнице – ноги в воде парил, болели у князя ноги-то, особливо перед битвой. Рядом, за столом, на лавке – ближние воеводы-советчики: Федор Хромой да Пестрый-Стародубский. В конце июня еще войско князя сожгло и разграбило Русу. От новгородской «судовой рати», пересекавшей Ильмень-озеро, одни ошметки остались. С вестью победной и посланы были гонцы к Ивану Васильевичу. Во главе гонцов тех – Силантий Ржа – воин известнейший да храбрейший. Иван-то Васильевич, государь великий, уже, Волок Ламский проехав, в Торжок прибыл. Там войско московское с тверскими полками соединилось – пошли дальше. На Коломно-озеро.
Застучали по крыльцу сапоги кованые. Распахнулась дверь. Воин в черных доспехах быстро вошел в горницу, поклонился.