Поймают – не поймают – пес с ними. Не то сейчас главное.
Успокоился боярин, кнут на стенку повесил аккуратненько – пускай повисит маленько, потом всяко сгодится. К двери подошел, отворил, прислушался – нет, никто в людской не стоит, не подсматривает – мнительным стал в последнее время боярин. Запахнул дверь плотненько, засовчик задвинул. Обернулся – вздрогнул, за нож схватился! Почудилось, будто тень какая мелькнула… Да тень и есть, его же, боярина Ставра, тень. Вон, пламя-то в свечках играет – вот и чудится всякое. Взял боярин с резного шкафчика кувшинец малый – в чарку налил, выпил единым духом. Медок стоялый, духовит, крепок… Подумав, еще плеснул боярин. Успокоился. Подошел к столу, поднатужился – столешницу отодвинул. Схрон тайный в том столе оказался. Никто про то не знал, кроме самого Ставра. Ну, Митря еще, Упадыш, как-то раз тот схрон обнаружил, но о том помалкивал, знал – не простит боярин. Из схрона шкатулку вытащил Ставр – большая шкатулка, крепкого дерева – с замком хитрым, новгородскими кузнецами за большие деньги кованым. Ключ достал, отпер. Высыпал прямо на стол грамоты берестяные, на лавку уселся, взял одну…
«Дано старосте Плотницкого конца Кириллу, сыну Анфимьеву, два сорока серебряных денег новгородских, да Аниките, сотскому, полсорока денег новгородских, да Онисиму с Ифроимом, мужикам голосистым, по три денги кажному. В том все расписку творили да на Святом Писании поклялися. Кричать будем на вече за Ставра боярина».
– За Ставра-боярина, – вслух перечел Ставр последнюю строчку. – Так-то!
Потянулся довольно, повеселел. Новую грамотицу из кучи вытянул.
«Михайло, церквы Вознесения, что на Прусской, диакон в том роспись дает и Святый крест целует, что все деньги выданы и все людищи на вече кричати будут Ставра-боярина».
Ставра-боярина!
«От Климентия, диака, росписка, куды денги потрачены:
– Ифантьеву Ивану, сбитнику, чтоб на Торгу кричал за Ставра;
– Козину Шумиле, рыбнику, рыбакам бо грил, Ставр-де, боярин, новый вымол супротив Щитной выстроит, да уплату за рыбную ловлю снизит;
– Климину Евфиму, писарю посадничьему, за писаные листы прелестные;
– Жураву Ремину – за то же;
– Игнату Паршину, сотскому – вся сотня за Ставра кричать будет.
Всем – по три деньги новгородских. Паршину Игнату – одна, да десять обещаны, как выкрикнут. Да мелкие монеты медяхи ребятам малым – чтоб пуще по Ярославову дворищу, где вече, бегали да Ставра кричали».
Улыбался Ставр, грамоты те читая – вот он, пост посадничий! Вот она – власть-то, близко-близко! Только руки протяни – и бери, владей, властвуй! А уж как станет посадником – ужо поприжмет неугодных-то людишек. Кому батогов, кому нос рвать, а кому – и головенку с плеч! Так-то!