Не дал Бог.
Султан Мехмед действительно простил Гурджину, люди не врали. Только прощение султаново особенный характер имело. Вместо того чтоб кожу с живой содрать, приказал владыка правоверных лишь удавить заразу да скинуть труп с высокой скалы в море.
Так бы и плавала Гурджина по дну, кормила б рыб. Если б не Ыскиляр-каны, главный султанский евнух. Именно он и должен был удавить Гурджину. И удавил бы, ежели б не был так жаден! Хоть и извращенец Ыскиляр, да пройдоха тот еще! Ноченьки темной дождался, сунул несчастную польку в мешок да на личном ишаке отвез в Галату знакомому купцу. Там и сторговал. Гурджина – девка красивая, удачный вышел гешефт у пройдошистого евнуха. Денежки подсчитав, улыбнулся Ыскиляр-каны губищами своими толстыми. Велел в покоях кальян курить да для пущего веселья позвал мальчиков с накрашенными губами. Так и провеселился аж до утра. А уж кого там по его приказанию верные слуги со скалы в мешке сбросили – о том один Аллах ведает.
Гурджину же продал купец выгодно одному милетскому ренегату-греку. Так она и прожила в Милете, пока все греково имущество не описали османские судьи-кадии за долги и злостное уклонение от уплаты налогов. Продали с молотка молодую польку доверенным лицам самого Сулемана-паши, бейлербея Румелии, из гарема которого она уж сама сбежала – больно злобен был паша. Садист – одно слово!
Скиталась в горах, на севере Румелии, там, на границе с Трансильванией, попалась валашскому отряду. Обрадовалась было, дура, призналась, что христианка, помощи попросила. Вот они ей и помогли. Всем отрядом. По очереди. Баба красивая, от нее не убудет. Не убили – и на том спасибо. Натешившись, продали перекупщикам. Так и мыкалась по гаремам да вертепам непристойным. Всю Болгарию прошла да пол-Фракии. Поистаскалась вся, загрубела. Верно люди говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой»!
Впрочем, лет через семь улыбнулось и Гурджине счастье. В Морее, на невольничьем рынке, купил ее важный господин – артиллерийский полковник великой армии османлы – «шеф-повар жопегов» – Яган-бей-эфенди. Сначала наложницей сделал, а затем и старшей женой. Полюбил, в общем. Родила Гурджина Ягану четырех сыновей: Халима, Ахмеда, Али и Махмуда. Трое здоровых, а четвертый хворал часто. Двое первых погибли в Венгрии, Али – пропал без вести, а младшенький, Махмуд-стихотворец, стал великим визирем при султане Баязиде Вели, пожалуй, самом гуманном и ученейшем из всех турецких правителей.
Первое, что сделал Баязид, вступая на трон, – приказал срыть статую своего отца – султана Мехмеда Фатиха, «чтобы его кровавые деяния не падали тенью на новое правление». Очень любили в народе нового султана, уважали и – странное дело – не очень боялись.