Службу судебных приставов однозначно усилить, повестки подозреваемым и свидетелям-послухам пусть вручают при свидетелях. Ежели не явился в положенное время без уважительной причины, вот тебе арест! И думай, являться в следующий раз или нет. Следственные бумаги… Ну, протоколы выемки, те еще куда ни шло, хоть и на березовой коре нацарапаны. Свидетели, место, время, описание вещей – все честь по чести. А вот с протоколами осмотра места происшествия – беда, невесть что понапишут, прямо хоть бланки специальные создавай…
Кстати, будет типография – там и напечатать, за счет городской казны. Отличная идея! Где только Гришаню черти носят?
Не он там, внизу, кричит? Голос вроде его. Ну, иди! Иди сюда. Счас поимеешь!
– Ну? – грозно вопросил Олег Иваныч, когда на пороге возник Гришаня. В щегольском красном кафтане с золоченой нитью. Не кушаком каким подпоясанном – поясом наборным, серебряным. На поясе – узкий меч в кожаных ножнах. Попробуй-ка, господин начальник, оскорби такого!
– Странные дела творятся на Плотницком, Олег Иваныч! Помнишь те дела, по пропажам людей?
– Красивых девок-то? Ну?
– Был сегодня на Щитной, у Никиты Анкудинова, оружейника. Поклон он тебе передавал. У Никиты племянник имеется, Рынкин Тимофей, замочник. А у того Рынкина в учениках некий Ондрюша, Никиты Листвянника сын. Молодой совсем вьюнош, младше меня, а дело в руках спорится – любой замок соберет, как и всякий иной механизмус…
– Короче!
– Хорошо, короче. У парня этого, Ондрюшки, девчонка есть. Машка, красавица. Все мужики с Молоткова улицы – там она живет – вослед оглядываются! Да что мужики – монахи с монастыря Михалицкого, и те…
– С монахами пущай владыко разбирается. Я так полагаю, надумал ты этого рукастого малого, Ондрюшку, переманить станки печатные делать, кои немец Гутенберг придумал, да на тех станках книги печатать, начальнику своему ничего про то не сказав.
– Кормилец, да я ж…
– Цыц! Узнал уж о придумке твоей от владыки. Так чего дальше-то? С девкой той, Машей-красавицей?
– А, так вот! – Гриша переключился снова на Ондрюшку: – Уговорил я его, Олег Иваныч и деньги приличные посулил, каковых он в учениках у Рынкина век не заработает. Так не согласился он! Не могу, говорит, и все тут. А я по глазам-то вижу – хочет он к новому делу пристать, жутко хочет, аж горит весь. Смекнул: значит, держит что-то. Или – кто-то. Ну, кто может молодого парня держать? Ясно, кто. Так и спросил прямо. Ондрюшка поерепенился для виду, да потом и выложил все про Машку. Матка, вишь, у Машки той строгая, замуж ее прочит за старика какого-то. А девка, конечно, того не хочет. Вот и сговорила она Ондрюху в бега податься – в Тихвин.