Торжище примыкало к самому лагерю, можно сказать – прямо срослось с ним. С самого утра там уже ошивались ратники, большая часть которых была посошными людьми – крестьянами с северных земель, искренне недоумевавших: а чего это их сюда пригнали? Бить самозванца? Так где он? А сидеть тут, под Кромами, когда весна, когда скоро пахота, сев… Господи, да что ж это такое? Что, государь опять голода хочет?
Установив возы, натянули рогожку на случай дождя. Макарий ушел куда-то по своим делам, а парни, усевшись невдалеке, за возом, принялись совещаться. Вообще-то, им бы нужно было в Москву… Но с чем возвращаться? Можно ли было считать задание выполненным? Да-да, именно так стоял вопрос, и никак иначе, ведь парни присягали Борису Годунову и, естественно, не могли нарушить присягу. Даже и мысли подобной не возникало. Зато возникали другие: если действовать строго по присяге, то они должны немедленно явиться к кому-нибудь из воевод – к Милославскому или к Голицыным – и немедленно доложить о том же Макарии. Чего друзья никак не могли сделать, ибо дали слово не причинять мужику вреда. Но ведь тогда они не знали, что он шпион, лазутчик! Теперь-то ситуация изменилась, и…
– Боюсь, это будет выглядеть как предательство, – покривился Митрий. – Да-да, как предательство, ведь мы предадим помогавшего нам человека – Макария.
– Но он лазутчик!
– Но мы дали слово!
– А присяга? Ведь мы же на государевой службе!
Торжище, да и весь лагерь, вдруг заволновались, словно бурное море. Засновали туда-сюда группы возбужденных людей, появились конники в блестящих латах, в затейливых узорчатых шлемах – мисюрках, где-то громко затрубили трубы.
– Что такое? – удивленно привстал Иван. – Неужели наконец началось наступление?
Прохор пожал плечами:
– Пойдем глянем.
А к возам уже бежал Макарий, в распахнутом зипуне, с топорщившейся косой бородой.
– Все! – радостно закричал он. – Умер царь Борис, прибрал Господь!
Опустившись на колени, Макарий размашисто перекрестился.
– Как – умер? – не поверил Иван.
– А так, насовсем. Воевода Петр Федорович Басманов прибыл в войско с подмогой, сейчас будет приводить люд к присяге новому царю – Федору Годунову! Мнози – за Дмитрия. Князья Голицыны – наши!
Вот так да-а! Голицыны – воеводы – поддерживают самозванца!
– Ну дела-а-а! – задумчиво протянул Митрий. – Это что же мы делать-то теперь будем? Нешто новую присягу принимать?
– Побегу. – Макарий вскочил с колен. – Знакомцев обрадую!
Иван проводил его взглядом и обернулся к своим.
– Вот что, – твердым голосом произнес он. – Я так мыслю: кто на Москве сидит – тот и истинный государь, ему и присягнуть.