Брюс Барнс отступил немного назад, посмотрел сначала на Хлою, потом на ее отца.
— Мне бы хотелось сказать вам кое-что, — произнес он, обернувшись в ее сторону- Дайте мне возможность высказаться, не прерывая меня, вообще ничего не говоря, разве что вы чего-то не поймете.
Хлоя смотрела на него, никак не реагируя.
— Я не хотел бы быть невежливым и от вас хотел бы того же. Я попросил у вас несколько минут. Если вы по-прежнему согласны, я попытаюсь воспользоваться ими. После этого я оставлю вас одних. Вы можете оценивать то, что я вам скажу как захотите. Можете называть меня сумасшедшим, можете считать меня своекорыстным. Можете уйти и никогда не возвращаться. Это ваше дело. Но могу я рассчитывать на несколько минут вашего внимания?
Рейфорд подумал, что Барнс повел себя самым блестящим образом. Он поставил Хлою на место, не прибегая к резким выражениям. Она просто молча махнула рукой в знак согласия. Барнс поблагодарил ее за это и начал.
— Можно мне называть вас по имени? Рейфорд кивнул. Хлоя не ответила.
— Рей, не так ли? И Хлоя? Перед вами сидит сломленный человек. А Лоретта? Если у кого-то есть право чувствовать себя так же плохо, как я, то это Лоретта. Она единственный оставшийся человек из огромного семейного клана. У нее было шесть братьев и сестер, бесчисленное количество теток и дядьев, кузин, племянниц и племянников. В прошлом году они сыграли здесь свадьбу. Только родственников на ней было больше ста. Все они исчезли. Все до одного.
— Это ужасно, — промолвила Хлоя. — Вы знаете, что мы потеряли маму и брата. О, простите, я больше ничего не скажу.
— Ничего, — сказал Барнс. — Моя ситуация почти такая же страшная, как у Лоретты, только в меньшем масштабе. Но для меня это немало. Итак, вот мой рассказ.
Он начал с внешне безобидных деталей. Его голос стал глуховатым и тихим.
— Я был с женой в постели. Она спала, а я еще читал. Наши дети уже легли спать часа два назад, им было пять, три и один. Старшая — девочка, остальные мальчики. Так обычно и бывало: я читал, а она спала. У нее было много хлопот с детьми, к тому же она прирабатывала неполный день. Так что к девяти она уже валилась с ног. Я читал спортивный журнал, стараясь бесшумно переворачивать страницы, однако каждый раз она вздыхала. Потом она даже спросила, долго ли я буду читать. Я подумал, то ли мне пойти в другую комнату, то ли выключить свет и постараться заснуть. Однако я сказал ей: «Еще недолго», рассчитывая, что она заснет, а я дочитаю журнал до конца. Я обычно слышал по ее дыханию, крепко ли она спит — так что свет уже не мешает. Вскоре я услышал, что она дышит ровно. Я был доволен, потому что хотел читать до полуночи. Я оперся на локоть, повернувшись к ней спиной, и загородил от нее свет подушкой.