— И моя жена говорила это, — сказал Рейфорд.
— Тут большая разница, — сказал Брюс. — Она была искренна, а я лгал. Я говорил жене, что мы жертвуем десятину церкви, — вы знаете, что мы отдаем ей десять процентов нашего дохода. А на самом деле я вообще ничего не давал за исключением тех случаев, когда мимо меня проносили поднос. Тогда я бросал несколько купюр, чтобы не терять лица. Каждую неделю я признавал свою вину перед Богом, обещая исправиться на следующей неделе. Я призывал людей делиться своей верой, говорить другим, как стать христианином. Но сам я никогда так не поступал.
Моя работа младшего пастора состояла в том, чтобы ежедневно посещать людей в их домах, в домах для престарелых и больницах. Я добросовестно исполнял это. Я подбадривал их, улыбался им, разговаривал с ними, молился вместе с ними, даже читал им Священное Писание. Но я никогда не делал этого от себя лично. Я был ленив. Я срезал углы. Когда люди думали, что я отправился исполнять свои обязанности, я мог поехать посмотреть кино в другом городе. Кроме того, я был сладострастен. Я читал то, что мне не положено было читать, смотрел журналы, которые удовлетворяли мою похоть.
Рейфорд вздрогнул. Все это было похоже на него.
— Я предавался разгулу, — продолжал Барнс, — и увязал в этом все глубже и глубже. Я сознавал, что подлинного христианина ценят по плодам его жизни и что я не принес никаких плодов. Ноя успокаивал себя тем, что вокруг меня много людей гораздо хуже, которые тем не менее называют себя христианами. Я не был ни прелюбодеем, ни насильником, ни соблазнителем несовершеннолетних, хотя неоднократно изменял жене, уступая своим сладострастным желаниям. Но я всегда молился, раскаивался в содеянном и чувствовал себя так, как будто я чист. Я должен был сознавать все это.
Когда люди узнавали, что я являюсь помощником пастора «Церкви новой надежды», я говорил о ее прекрасном пасторе, замечательной церкви, но уклонялся от разговоров о Христе. Если же меня прямо спрашивали, не принадлежит ли «Церковь новой надежды» к тем церквам, которые утверждают, что единственный путь к Богу — через Христа, я говорил все что угодно, но отрицал это. Я хотел, чтобы обо мне думали, что со мной все в порядке, что я с ними. Я мог быть христианином, даже пастором, но это не стало моим призванием. Конечно, теперь я понимаю, что Бог — действительно прощающий грехи Бог, потому что мы люди нуждаемся в этом. Мы должны оценить этот дар, принять Христа сердцем и позволить Ему жить через нас.
Я же полагал, что мне дана гарантия вседозволенности. Я жил в грехе, а притворялся набожным. У меня была большая семья и прекрасное окружение. И при том ничтожестве, каким я был в своей тайной личной жизни, я верил, что после смерти я попаду на небеса. Библию я почти не читал, разве что готовясь к беседе или к уроку. Мой разум не был преобразован в «ум Христа». Смутно я понимал, что христианин означает подобный Христу. Я, безусловно, не был им, и это открылось мне самым роковым образом. Позвольте мне сказать вам обоим — а решать вы будете сами, это ваши жизни. Но то, что случилось несколько дней назад, известно мне совершенно точно, знает это и Лоретта, знают и еще те немногие, которые были близки к этой церкви, но так и не смогли сделать решительного шага. Иисус Христос вернулся за Своей настоящей семьей, а все прочие оставлены.