— Ветер веет, где хочет. Ты слышишь звук ветра, но не можешь сказать, откуда он пришел и куда уходит. Так же и каждый рожденный от Духа, — снова заговорил Эли.
— Как это может быть? — откликнулся раввин.
— Ты — учитель Израиля, и не знаешь этого! Воистину говорю тебе, мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели. Вы же отвергаете наше свидетельство. Если мы говорим о земных вещах, и вы не верите, то как вы поверите, когда мы заговорим о небесных, — сказал Мойше, подняв голову.
— Никто не поднимался на небеса кроме Того, Кто спустился с небес, Сына Человеческого. Как Моисей вознес змея в пустыне, так должен был быть вознесен и Сын Человеческий, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную. Бог так возлюбил мир, что отдал Своего единородного Сына, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную, — сказал Эли.
Бак воодушевился, голова у него просветлела. Ему казалось, будто он перенесся во времена древней истории и стал участником известных ночных бесед, хотя он ни на миг не забывал, что спутником его не был Никодим, и ни один из тех двоих не был Христом. Эти истины прозвучали для него как новые, Священное Писание ожило. Вместе с тем он знал, что скажет Мойше в заключение.
— Ибо Бог послал Своего Сына в мир не для того, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был через Него. Верующий в Него не судится. Неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя единородного Сына Божьего.
Неожиданно раввин ожил. Он стал энергично жестикулировать, поднимать руки и широко разводить их в стороны, как в театральном спектакле. Эти жесты сопровождали его следующий вопрос:
— А чем же тогда состоит суд?
— В том, что свет уже пришел в мир, — ответили оба в унисон.
— Как же люди не увидели Его?
— Люди предпочитают свету тьму.
— Но почему?
— Потому что дела их порочны.
— Прости нас, Боже, — произнес раввин.
— Бог прощает вас. На этом мы закончим, — объявили свидетельствующие.
— Вы больше ничего не скажете нам? — спросил бен-Иегуда.
— Больше ничего, — ответил Эли.
Баку показалось, что Эли при этом не раскрывал рта. Сначала он подумал, что ошибся, что эти слова произнес Мойше. Но Эли продолжал. Его слова воспринимались вполне отчетливо, хотя он не произносил их вслух.
— Мы с Мойше больше ничего не скажем до рассвета — тогда мы снова будем свидетельствовать о пришествии Бога.
— У меня еще много вопросов, — взмолился Бак.
— Больше ничего, — ответили они в унисон, хотя по-прежнему их уста оставались закрытыми. — Благослови вас Бог, мы желаем вам мира Иисуса Христа, и да пребудет с вами Святой Дух. Аминь.