Спустя какое-то время, когда он благополучно завершил начатое и обессиленная Камилла вытянулась рядом с ним на постели, у Ротуэлла вдруг непонятно по какой причине испортилось настроение. Почему? Он сам не знал.
Наверное, Камилла почувствовала, что что-то не так.
— Ротуэлл? — Ее теплая рука легла ему на грудь.
С мрачным видом он отшвырнул в сторону одеяло и сел, подперев руками голову.
И тут же пожалел, что не позаботился натянуть на себя рубашку. Даже не оборачиваясь, он чувствовал у себя на спине ее взгляд. Камилла тихонько ахнула. Он готов был поклясться, что ей до смерти хочется задать ему какой-то вопрос. И когда ее рука, коснувшись его спины, осторожно погладила шрамы, паутиной покрывавшие его плечи, он даже не вздрогнул.
— Ротуэлл? — снова окликнула она. Голос Камиллы дрожал.
Боже милостивый! Только не сейчас, взмолился он про себя. Тяжело вздохнув, он повернулся к ней.
— Что? — спросил он.
Она смущенно поерзала, в темных глазах Камиллы он заметил тревогу.
— С тобой все в порядке?
— Да, вполне, — буркнул он.
Она снова оглядела его с ног до головы — Ротуэлл мог бы поклясться, что слышит, как мысли вихрем кружатся у нее в голове.
— Твоя… твоя спина… — наконец выдохнула она. — Эти шрамы… Боже, я и не догадывалась…
Ротуэлл почувствовал, как его губы скривились в горестной усмешке.
— У меня была довольно бурная молодость, — процедил он. — «Пожалеешь розгу — испортишь ребенка». Слышала такую поговорку?
Она молча смотрела на него — но в глазах ее Ротуэлл прочел жалость.
— Мне кажется, это были не розги, — прошептала она, осторожно проведя рукой у него по спине.
— Нет. Вернее, не только — мой дядюшка имел обыкновение лупцевать меня всем, что попадалось под руку. Палкой, хлыстом для верховой езды, тростью. Он был горячим сторонником подобных методов воспитания.
— Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! — ужаснулась Камилла.
Вскочив с постели, Ротуэлл принялся нетерпеливо собирать разбросанную по всей комнате одежду. Пес, соблаговолив выбраться из своего теплого гнездышка, подошел поприветствовать его.
— Я тут ни при чем, дорогой, — пробормотал Ротуэлл, наклоняясь к псу. — Такая уж была у него философия — так он обращался с каждым, кто имел несчастье оказаться у него на пути.
Камилла молча смотрела, как он, ее муж, одевается, гадая, что она такого сказала, что привело его в раздражение. Облачившись наконец в брюки, Ротуэлл обернулся. Сегодня он казался ей совсем другим — не таким, как вчера. Чужим.
— Мы с Нэшем и Уорнемом собирались нынче утром заглянуть на «Таттерсоллз», — буркнул он, с недовольным видом проведя рукой по подбородку, где уже успела пробиться щетина. — Скажи Трэммелу, чтобы он представил тебя прислуге.