— Доброе утро, Трэммел, — кивнула он, подхватив на руки радостно скакавшего песика. — Как я понимаю, его милость ушел довольно рано, не так ли?
— Да, миледи. — Подняв валявшееся на полу полотенце, Трэммел скомкал его и поспешно затолкал в корзину. Камилла подозрительно наблюдала за ним, не обращая внимания на Чин-Чина, который пытался запечатлеть на щеке хозяйки слюнявый поцелуй.
— Вы не знаете, случайно, куда он отправился?
— Нет, миледи, не могу сказать, — степенно ответил дворецкий. — Знаю только, что милорд велел заложить фаэтон, и было это еще до рассвета.
— Свой фаэтон? — эхом повторила Камилла. — Странно. А вам не показалось, что он торопится?
— Очень возможно, — кивнул Трэммел. — Но ведь его милость обычно держит свои дела в секрете.
— Да, я уже заметила, — с недовольным видом кивнула Камилла.
Трэммел замялся — было заметно, что он колеблется.
— Его милость приказал запрячь пару лошадей, — наконец решился он. — И еще… он велел мне положить в саквояж смену белья и еще кое-что из вещей.
— Стало быть, заранее предполагал, что может задержаться до завтра, — нахмурилась Камилла.
Трэммел несмело улыбнулся.
— А теперь, если вы извините меня, мадам, я, пожалуй…
— Нет, подождите… — Камилла, войдя в комнату, ткнула пальцем в полотенце. — Как вам показалось, Трэммел, он утром плохо себя чувствовал? И пожалуйста, не пытайтесь обманывать меня — как-никак я все-таки его жена.
По темному лицу Трэммела скользнула тень сочувствия.
— Только легкая тошнота, мэм, — пробормотал он. — Будем надеяться, ничего страшного.
Камилла, прислонившись плечом к дверному косяку, с грустью посмотрела на него.
— Думаю, мы оба с вами прекрасно понимаем, что дело тут гораздо серьезнее, — негромко проговорила она.
Трэммел каким-то неуверенным движением поставил корзинку с грязным бельем на пол, и на этот раз Камилла заметила на скомканном полотенце кровавые пятна.
— Право, не могу сказать, мэм. Его милость не имеет обыкновения поверять мне свои секреты. Собственно говоря, он вообще никому ничего не рассказывает… разве что леди Нэш.
— Но сам он догадывается, в чем дело? — не отставала Камилла.
Трэммел дернул плечом.
— Думаю, у его милости имеются на этот счет кое-какие подозрения, — кивнул он. — Но он… так и не изменил своим привычкам, и можно подумать…
— Вы хотите сказать, что он по-прежнему много пьет? — перебила Камилла. — Не говоря уж о том, что он почти не спит, да? И практически ничего не ест?
Дворецкий опустил глаза.
— Да, именно так, — кивнул он. — Мне тоже показалось странным… но с другой стороны, это ведь не мое дело, верно? А его милость… трудный человек — и это еще мягко сказано.