Миссис Тьюис была самой младшей сестрой майора. За своего умершего супруга она вышла когда-то против согласия своих родных. Он был беден, позднее стал пить и, измучив свою жену, отравился хлоралом. Миссис Тьюис приехала жить к брату. И, несмотря на всю родственную заботу, хлеб, который она получала из милости, подчас казался ей очень горьким.
Ее злополучный роман окончился печально, но ее герой все же любил ее, и у нее был свой угол. Когда она говорила об этом, грудь ее трепетала и по щекам катились слезы. И когда она и на этот раз совершенно расчувствовалась, племянница ее прошептала:
– О тетя Варина, как я рада, что вы верите в любовь. Тетя Варина, я хочу доверить вам большой секрет.
И она рассказала ей, что тайно помолвлена с Франком Ширли. Миссис Тьюис слушала с широко раскрытыми от изумления глазами, тихо вскрикивая время от времени:
– Сильвия! Сильвия!
Она была потрясена до глубины души. И в этом настроении она не могла отказать Сильвии в сочувствии.
– Поддержите меня, – просила ее Сильвия. – Я пойду, буду говорить теперь с мамой.
Первое, что поражало людей в «мисс Маргарет», это ее совершенная беспомощность. Но она была добрейшим существом, обладавшим самым горячим материнским сердцем, какое только можно вообразить. Она кормила своих детей грудью чуть ли не до двух лет, кормила уже здоровенных, бегавших шалунов, которые бросали игры, чтобы пососать материнское молоко. Она укачивала их на своих руках, когда они были уже в школьном возрасте. Из-за порезанного детского пальчика она могла пролить столько слез, сколько иная мать не проливает на свежей могиле своего ребенка. Она хотела, чтобы дочери ее были счастливы, и дала им все, что только может дать богатство и культура. Она готова была согласиться и на то, чтобы одна из дочерей вышла за человека, отец которого «носил арестантский халат», лишь бы она была счастлива. Она на все могла согласиться, пока она была одна со своей дочерью и никто не требовал от нее других решений. Она держала Сильвию в своих объятиях и плакала от жалости к Франку Ширли, потрясенная рассказом Сильвии о его одиночестве, его доброте, и вдруг встрепенулась, пораженная, словно громом небесным, внезапной мыслью: А что скажут люди? Что скажет тетя Ненни?!
Сильвия предвидела и эту сцену, и все отклонения чувств ее матери-ребенка в одну или другую сторону. Она помнила много трогательных, нежных сцен, после которых мать склонял на свою сторону тот, кто умел затронуть какую-нибудь слабую ее струнку. Она крепко обнимала мать, смешивала свои слезы с ее слезами и просила обещать ей, что она никогда не будет мешать ее счастью. Это была слезная тропа – тропа первой любви Сильвии!